Стихотворения и поэмы - [91]

Большую лужу окружили враз,

Где, никакой не чувствуя тревоги,

Разгуливал мятежник красноногий

И лягушат старательно искал.

Уже забыли, кто его поймал

Из гайдуков, что применил за способ, —

Одно известно: долго довелося б

Побегать им, когда б не тот ловкач.

Сперва гонец примчался к пану вскачь,

За ним, смертельным ужасом объятый,

Был вскоре пленник привезен носатый

И крепкою веревкою к столбу

Привязан тут же. Про его судьбу,

Чем завершилась панская затея,

Никто не помнит — я о том жалею:

Какой нам сделать вывод надлежит?

Вот веки опускает и молчит

Карповича почтенная супруга.

Но эта грудь, затянутая туго,

Была полна в давнишние года

Не только благочестием: тогда

Карпович чуть было не отравился,

А позже с философией сдружился,

В ней почерпнув покой и тишину,

Оставил он в покое и жену.

А та приблизила к себе лакея,

И кучер также был обласкан ею.

Вот дочка их — девица хоть куда…

Чуть поведет глазами иногда —

И сам Густав, красавец всем известный,

Готов бежать вприпрыжку за прелестной…

Медынская, старуха, прибыла

Позднее всех. То — давние дела,

Когда она с ума сводить умела.

Но золотистым вихрем пролетела,

Умчалась молодость; богатство вслед

Уплыло. Лишь одно на склоне лет

Осталось ей — Марьян, сынок единый:

Надменная осанка, взгляд орлиный,

И смелый — из-за правого плеча —

Широкий взмах свистящего бича.

Влюбленный в лошадей и в приключенья,

Он умер бы за гордое движенье,

За смелый подвиг, чтоб на много лет

Его запомнил восхищенный свет.

Обманутый коварною судьбиной,

В мечтах лелея вольный век старинный,

Что тысячью ночных зарниц пылал,

Былую Сечь он возродить мечтал

И посвящал досуг таким заботам

(Хотя и был он польским патриотом).

Гость ярмарок, пиров, игорных мест —

Он пьет помногу, но немного ест:

Есть — дело хамов, пьянство — дело чести

Дворянской… Вот, прославленный в уезде,

Пан Замитальский с громом прискакал.

Он славу шумную себе снискал

(О чем соседи шепчутся в испуге),

Чудачествами всех затмив в округе:

Он древнему магнатству подражал.

Но чтоб всего читатель не узнал

Из первой песни — здесь рассказ прерву я.

На лошадях сверкает, блещет сбруя.

Бичи стреляют. Кучка молодцов

Оглядывает буйных жеребцов,

И жажда первенства владеет всеми.

А из окна на них глядит в то время

Толпа дворовых девушек. Одна

Меж них тиха, красива и грустна,

Вздыхает, робко прячется за спины, —

Недавно здесь она. Зовут — Марина.

ГЛАВА ВТОРАЯ © Перевод В. Рождественский

Коло броду беру воду,

По тім боці — мої карі очі!

Там козаченько коня напуває

Та на цей бік поглядає[107].

Песня

1

Однажды как-то, за недолгий час

До скачек, — а они на днях как раз

Должны начаться, — на пекарне челядь

Сошлась. Был час, в который тени стелют

Постель для ночи в голубых шелках.

Вишневый сад — он был еще в цветах, —

Дань первую отдав гудящим пчелам,

Дремал и грезил. Где-то там, над долом,

Чуть слышно было песню: в поводу

Вели коней в ночное. На пруду

Сбиралось на беседу жабье племя.

Эх, братцы! Иль забыли вы то время,

Когда нам юность до зари уснуть

Не позволяла? Как светился путь

Меж черными безмолвными дубами!

Бог с ними, с теми давними годами:

Они прошли — и отшумел их шум!

Рассказчик неустанный, дед Наум,

Знаток вина и кухонных изделий,

Быль с небылью сплетал (мели, Емеля!),

Недаром старый с ведьмами знаком,

Что в кошку превращаются, клубком

Под ноги скачут, людям козни строят,

Коров в подойник черной ночью до́ят.

Днем женщины они, их не узнать,

Хотя горазды языком трепать,—

Да весь их род в том деле одинаков…

А вспомните злосчастных вурдалаков!

Ведь одного Наумов брат, Матвей

(Не верите? Вот бог меня убей!

Герасима-покойника вы сами

Спросили бы!), застукал под сенями

И топором с размаху порубал.

Потом Петро искал и перестал

Искать сынишку: словно канул в воду!

И сам Наум ту бесову породу

Разок видал. Уже который год

Об этом помнит: в церковь шел народ,

Спеша на свадьбу поглядеть. Микита

(Он всё, бывало, ходит деловито

И крутит черные усы) к венцу

Маланку вел! Уже и пан-отцу

Сказали, напекли и наварили,

Бочонок с оковытою купили

В корчме яхнянской, все уже сошлись, —

И на́ тебе! Откуда ни возьмись,

Явился дед, махнул вот так рукою,

Сверкнул глазами, топнул раз ногою —

И весь народ в смятении примолк:

Глядят — Микиты нет, лишь серый волк

Завыл возле Маланки, приласкался,

Потерся о колени и убрался,

Через дорогу прыгая. А дед

Растаял, словно снег, — пропал и след!

Развеялся, что дым. Вот как бывало!

Да и теперь у нас чудес немало

По свету ходит…

                         Дальше перешло

На то, о чем, и спать ложась, село,

И подымаясь, думало: такие

Ловили жадно слухи кре́постные —

Казалось им, что скоро день придет,

Когда… Об этом уж поет народ,

Да потихоньку — и у стен есть уши, —

Когда уже их больше не задушит

Насилье панское. Мол, написал

Бумагу царь про волю, да украл

Бумагу эту кто-то… Только скоро

Придет она… Любили разговоры

О том, как бился храбро гайдамак.

Вставал перед глазами буерак,

Степная ночь, стреноженные кони

И острый, освященный нож в ладони.

«Эх, кабы нам!..»

                  — «Цыц! Надо помолчать!

Теперь уже совсем недолго ждать

Поры желанной. Только б Кутернога,

Подлиза, панский пес…»

                               — «За ним, ей-богу,—

В речь старших молодой словцо ввязал,—

Пан спозаранку нынче посылал,