Стихотворения и поэмы - [108]

Шрифт
Интервал

Когда, бывало, поохотясь вволю
(Пусть неудачно, ну, да это — прочь!),
Идешь домой. И наплывает ночь
Украдкой, осторожно, чуть заметно.
Еще закат играет многоцветно,
Горит и рдеет. А уже ковром
Ложится густо тень… И вот кругом
Уже совсем померкло…
                                 …«Едут! Боже!» —
Запыхавшись, с багровой, пьяной рожей
Ползет Адам. Вот Кароль вслед за ним,
Обрадованный случаем смешным
С Адамом, — упустил он так неловко
Лису живую (хитрая плутовка:
Закрыв глаза, как мертвая, легла),—
И прыскает, склонившись у стола.
А сам Марьян, — ох, сердце предвещало!
Недаром же так долго толковала
Вчера тайком Медынская с сынком! —
Поглядывает кисло он кругом,
Марину будто бы не замечает,
Из уст его впервые вылетает
Обиды слово, ядом налито…
Терпи, Марина! Дальше и не то,
Сестра моя, тебе узнать придется!
Терпи! Пока терпенье не порвется!
Да, накануне вечером вела
Беседу про плохие их дела
Медынская с сынком своим единым.
«Скажи прощай, сыночек, всем Маринам! —
Впервые прямо молвила она.—
Я понимаю — молодость буйна,
Кровь горяча — и то не в укоризну!..
Но ведь всему свой час приходит в жизни,
А зла тебе не пожелает мать.
Ах! Как бы мне хотелося обнять
Невестку добрую, внучаток милых!
Тогда не страшно было б и в могилу,
Уйти навек за гробовую дверь…
Потом учти: не мальчик ты теперь,
А ведь у нас большие недостатки!..»
Марьян, конечно, гаркнул: «Пани матко!»
Дверями хлопнул, слушать не хотел…
Однако сам — не то он постарел,
Не то ему попойки надоели,
Не то наскучила на самом деле
Марина — хоть не признавался он, —
Не то он был свободой утомлен, —
Но в цель слова старухины попали…
А тут и гончие! Сегодня гнали
Так, что и вспомнить стыдно!.. Пан Адам
Его дразнил… Но шуткам и словам
Границы есть. Зачем же удивляться,
Что раздражение могло прорваться
Перед своей Мариной… Как? Своей?
Довольно! К черту! «Пей же, Кароль, пей!
Конец наступит скоро развлеченьям!»
Ольшевский онемел от удивленья,
Но всё ж большую чарку проглотил
И, хрипло крякнув, снова забасил:
«Что ж, побратим, веселье с горем — рядом!..»
А девушка меж тем горячим взглядом
Всё смотрит в посиневшее окно,
Но никого не ждет. Всё, всё давно
Прошло. И снег ей сердце укрывает.
«Тень счастья… и она сейчас растает».

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

© Перевод В. Державин

Як нема в кишені злота, —
Не соромиться наш зух!
Бере на́борг у Беллота…[124]
Но, конята! Далі в рух!
Польська балагульська[125] пісня.[126]
Пискливый чертик в ротике ребенка —
Вещь нудная. Мой сын еще в пеленках
Его боялся — то-то сын-мудрец!
Он с ним не свяжет, как его отец,
Контрактов [127] в Киеве, с базаром конным,
Со снегом мокрым, с кленом удивленным,
Со старым домом, с криком торгашей
И с пряником, который для детей
Всего вкуснее, — лакомством убогим.
Сын встанет на окрепнувшие ноги,
Потом науку мудрую пройдет;
Меж вороха отцовских книг найдет
Он всеми позабытую книжонку
И, в изумлении раскрыв глазенки,
«Контракты» слово прочитает там.
Меж тем, читатель, довелось и нам
«Контрактов» запоздалые затеи
Увидеть в детстве. Искренне жалею,
Что на уэллсовой машине[128] вас
К тем дням я не могу умчать сейчас,
К тем дням, когда гудел весь Киев пьяно,
Когда кареты, брички и рыдваны —
Всё, как река, по улицам текло.
Как хорошо, что время то прошло
И никогда не возвратится боле!
Ведь это ж крепостной — презренный, голый,
Слезами, кровью замесивши пот,
Дворцы построил для своих господ,
Где панство, в бархате, в шелках расшитых,
Встречало виртуозов знаменитых,
Играло в карты, где вино текло
Рекой, хоть заморенное село
И за год денег тех не собирало,
Что здесь за сутки дама рассыпала,
Швыряли «контракто́вичи»-паны!
Теперь скажи, любитель старины,
Ты не хотел бы «коррективов» этих?
Окутанный туманом, на рассвете
Старинный тихо движется рыдван;
Его на сани Замитальский-пан
Поставил мудро, едучи в дорогу, —
За жизнь свою поездив очень много,
Весне не доверял он с давних лет.
С ним здесь лакей и старенький поэт
Тибурций, носом в полусне клюющий;
Он улыбается на всякий случай,
Чтоб даже и во сне не пропустить,
Коль Замитальский вздумает сострить.
Однако пан (что можно счесть за диво)
Ни ядовитой шуткой, ни игривой
Обмолвиться не хочет: всё молчит,
Попыхивая трубкой, да свистит
Лихой мотив, поглядывая хмуро.
Кто человека изучил натуру,
Тому уж это был бы верный знак,
Что выдумщик, гуляка и чудак,
Не уступавший славному «Коханку»[129],
Не с той ноги поднялся спозаранку, —
Тибурций даже знает, почему:
Печальный вид мерещится тому —
Продажа родового их именья.
Но нет! Он на «контрактах», без сомненья
(А где и как? Черт знает — где и как!),
Наверняка обманет тех собак,
Что кличут кредиторами! (Отмечу —
Так Замитальский говорил…) Навстречу
Любой дурак не крикнет во весь рот
Противного и гадкого: «Банкрот!»
А дальше что?.. Но как всё это сталось?
Жилось так хорошо! Пилось! Гулялось!
Мужик пахал. А дочки мужика
Увеселяли пана-добряка,
И низко кланялись ему соседи
При встрече на пирушке иль обеде!
И сразу — на! В веселье и гульбе
Аукционом мерзостным тебе
Какой-то запаршивевший чиновник
В нос тычет! Кстати: надо безусловно
Игру с медведем нынче ж воскресить.
Да нет… не время! Нечем заплатить!..
Запас дорожный на санях тяжелых
Привязан сзади. Всё ж к разряду «голых»
Пан Замитальский не принадлежит:

Еще от автора Максим Фаддеевич Рыльский
Олександр Довженко

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Полное собрание стихотворений

В. Ф. Раевский (1795–1872) — один из видных зачинателей декабристской поэзии, стихи которого проникнуты духом непримиримой вражды к самодержавному деспотизму и крепостническому рабству. В стихах Раевского отчетливо отразились основные этапы его жизненного пути: участие в Отечественной войне 1812 г., разработка и пропаганда декабристских взглядов, тюремное заключение, ссылка. Лучшие стихотворения поэта интересны своим суровым гражданским лиризмом, своеобразной энергией и силой выражения, о чем в 1822 г.


Белорусские поэты

В эту книгу вошли произведения крупнейших белорусских поэтов дооктябрьской поры. В насыщенной фольклорными мотивами поэзии В. Дунина-Марцинкевича, в суровом стихе Ф. Богушевича и Я. Лучины, в бунтарских произведениях А. Гуриновича и Тетки, в ярком лирическом даровании М. Богдановича проявились разные грани глубоко народной по своим истокам и демократической по духу белорусской поэзии. Основное место в сборнике занимают произведения выдающегося мастера стиха М. Богдановича. Впервые на русском языке появляются произведения В. Дунина-Марцинкевича и A. Гуриновича.


Лебединый стан

Объявление об издании книги Цветаевой «Лебединый стан» берлинским изд-вом А. Г. Левенсона «Огоньки» появилось в «Воле России»[1] 9 января 1922 г. Однако в «Огоньках» появились «Стихи к Блоку», а «Лебединый стан» при жизни Цветаевой отдельной книгой издан не был.Первое издание «Лебединого стана» было осуществлено Г. П. Струве в 1957 г.«Лебединый стан» включает в себя 59 стихотворений 1917–1920 гг., большинство из которых печаталось в периодических изданиях при жизни Цветаевой.В настоящем издании «Лебединый стан» публикуется впервые в СССР в полном составе по ксерокопии рукописи Цветаевой 1938 г., любезно предоставленной для издания профессором Робином Кембаллом (Лозанна)


Стихотворения и поэмы

В книге широко представлено творчество поэта-романтика Михаила Светлова: его задушевная и многозвучная, столь любимая советским читателем лирика, в которой сочетаются и высокий пафос, и грусть, и юмор. Кроме стихотворений, печатавшихся в различных сборниках Светлова, в книгу вошло несколько десятков стихотворений, опубликованных в газетах и журналах двадцатых — тридцатых годов и фактически забытых, а также новые, еще неизвестные читателю стихи.