Стихотворения и поэмы - [19]

Он, как судьба, прошел сквозь канонадный гул,

Спокойствие храня и в бешенстве сражений,

В тебя он мужество свое вдохнул,

И жизнелюбие, и жажду завершений.

Чтоб не легла и ночь преградой пред тобой

И день не обольстил слепящими лучами,

И если грянет бой — да будет бой!

И пламя ли блеснет — да будет пламя!

1931

Перевод Л. Руст

ВОПЛОЩЕНИЕ

ВОПЛОЩЕНИЕ

Другу моему — Э. Лазебниковой[10]

И камню, может статься, нелегко,

Когда его резец жестокий режет...

Быть может, отзвуком на стон его, на скрежет,

На срезах изрубцованных его

Исторгнется из тьмы и выявится в свете

Слепая клинопись тысячелетий...

Быть может, болью скрытою своей

Исходит дерево, когда, влекомы к сини,

Под натиском весны бушуют в древесине

И раздирают ствол зародыши ветвей.

Но только нам, владыкам из владык,

Наследникам времен и поколений,

Дано постичь материи язык

И мудрые законы воплощений.

Быть может, плачет глина в тишине,

Пока ваятель бьется над замесом

И плоть аморфную то сплющивает прессом,

То вновь калит на медленном огне...

Но только нам, единственным из всех,

Питомцам бурь и песнопевцам штормов,

Дано осмыслить боль и сдвиги ветхих вех,

И выплеск вещества сквозь косный панцирь формы.

Не мерим чисел мы и времени не числим,

Как счета им стрела в полете не ведет.

Как ей на тетиву закрыт обратный лет,

Так нам возврат к исходным дням немыслим.

Уж даль распахнута. И, ею окрылись,

Нам стелют вихри путь по судьбам, по годинам...

Мы смотрим в прошлое лишь в помысле едином:

Не для того, чтоб с ним свою упрочить связь,

А чтоб в грядущее стремительней войти нам.

Да, может быть, и камень терпит боль,

Когда его резец жестокий режет...

И только нам доверено судьбой,

И только мы единственные в силе

На стыке тьмы и светоносных зорь

Прославить и осмыслить скорбь

И в воплях, в скрежете, в стенаньях укоризны

Расслышать первый вскрик рождающейся жизни.

1932

Перевод Л. Руст

«И те, чья жизнь — остылый прах и пепел…»

* * *

И те, чья жизнь — остылый прах и пепел,

И те, чей пепел — жадное рожденье, —

Вы все, как кровь, рокочете во мне,

Вы все, вы все растете из меня

И упадаете с меня плодами...

Но поступи вовек не изменю, —

Что силы есть гони вперед, погонщик!

Не развалюсь в прохладе у колодца,

Покуда прах не провожу в закат,

Рожденное не вознесу в зарю...

О время перечеркнутое! Вы,

Распутья перечеркнутые, словно

Утопленники, в памяти туманной

Всплывающие! Тщетно раздвоялось

На вас мое единственное сердце,

Затем, что в обе стороны струиться

Река заведомо не в силах... Путь

Един, как сердце и как боль, затем, что

Закат — преддверье пламенной зари!

Я возложил тебя на рамена,

О век!

Я препоясался тобою,

Как каменным широким кушаком.

Огромной крутизной встает дорога,

И должен я взобраться на нее.

Сквозь вой ветров, сквозь снеговые крутни

Я подымаюсь... Многие погибнут

Среди сугробов. Многие сорвутся...

Я слышу хряск суставов и костей,

Я слышу вопли падающих в бездну.

Вы все, как кровь, рокочете во мне,

Вы все, вы все растете из меня

И упадаете с меня плодами...

Так бейся, сердце, за обоих. Бейся

Для тех, которых я навек отринул,

Для тех, которым дружбы дал обет, —

Ты быть должно гробницей и купелью.

Встает дорога дикой крутизной.

Сквозь вой ветров, сквозь снеговые круты

Вперед, мое единственное сердце!

Один есть путь, ведущий и приведший!

Но долг последний должен я отдать

Покойнику — закрыть ему глаза,

От света отделить и, на вершину

Взнеся останки бренные, достойный

Ему воздвигнуть памятник в веках —

И возложить на памятник, как меч

На ту могилу, где почиет воин,

Его пустую продранную торбу, —

Затем, что с этой торбой за плечами

Шел сквозь века и множился народ.

1932

Перевод Д. Бродского

«О небо!..»

* * *

О небо!

О земля!

Отцы-бородачи

И деды дряхлые!

Ваш сонм сидит печален,

Как древние пророки у развалин,

Над грудами тряпья сидит в глухой ночи,

Убогие лотки, как Библию, листая.

Уже на путь людской

Не ляжет ваша тень.

Как с бочек обручи, отскакивает день

За днем от вас навек —

И бродит ночь пустая.

Облезлой мордою, вся в копоти, пьяна,

Суббота чешется о переплет окна.

Сгибайтесь, торгаши!

Цыган, быть может, днями

Объявится — с шатром, иссохшим, как репье,

Серьгой из олова уплатит за тряпье,

Украсит пальцы вам жестяными перстнями.

Чего еще теперь

Вам нужно на земле?

Что за печаль гнетет

Вас на путях поныне?

Нет, больше вы меня не ждите в черной мгле!

Для вас — теперь и впредь —

Меня нет и в помине.

1932

Перевод Д. Бродского

ПРОДОЛЖЕНИЕ

ПРОДОЛЖЕНИЕ

Не гладиатором в тавернах Афродиты,

Не в черной гущине бурьяна и волчцов,

Где в груду свалены для воронов и псов

Казненные рабы, пираты и бандиты,

Но на Везувии — в сияющей выси —

Свой гнев, свою мечту и жажду вознеси.

Засядь на крутизнах, направленных к восходу,

Фракиец, и, ветра созвав там на собор,

Сенату возвести и миру обнародуй

С надменным Цезарем возобновленный спор!

Минуя мраморный и медный Капитолий,

Минуя портики Помпеи, где, горды,

Текли манипулы, сомкнув свои ряды,

Под крыльями орлов, предвестников неволи,

Сквозь виноградники, спаленные дотла,

Сквозь придорожные несметные могилы,

Сквозь мертвые века, событья и дела, —

Кометой пронеслись живой, огненнокрылой,

Походы грозные и подвиги твои, —

Взойди ж — и с Цезарем борьбу возобнови!

Из плеч твоих, Спартак, разрубленных, играя,