Стихотворения и поэмы - [87]

Шрифт
Интервал

Вчера этот город мы заняли с марша
и услышали новость,
                                    ту что ждали три года:
союзники — на побережье Ла-Манша!
«Фронт второй открывается!
                                                     Поздравляю, Нехода!»
— «Спасибо. — Семе поклонился водитель. —
Торговцы спасают фашистские банки.
Капитализм попросил их: „Спасите,
а то попаду под советские танки!..“»
Мы идем по улице иностранной.
Ветер раскрывает листья у кленов.
Березы, обдутые свежестью ранней,
застывают вдоль домов изумленных.
Прохожие окружают нас тесно.
Устремляясь за Неходой плечистым,
парень, мой иностранный ровесник,
руку поднял и сказал:
                                      «Смерть фашистам!»
— «Смерть фашистам! —
                                               пролетело вдоль улиц.
Да здравствует наша свобода! Свобода!»
К нам руки и цветы потянулись…
«Ты видишь, — говорит мне Нехода. —
Люди — всё ближе, и слева и справа».
Слезы радости собираются комом.
«Слышишь, Алеша, нашей родине — слава!
Слава свободе на языке незнакомом…»
Родина молодой нашей жизни!
Крепки наши светлые узы.
Счастье,
                       что мы вернемся к отчизне,
здравствовать в Советском Союзе!
Возьми обыщи всю планету —
не найдешь столько солнца и света.
Красивее наших девушек нету,
пусть каждая будет солнцем одета!
Идут они, гордый шаг отпечатав,
без мозолей от деревянных ботинок.
О, наши дорогие девчата
без химии иностранных блондинок!
Отчизна — умытая реками чисто!
Травы — сквозь поляны пожара.
Родина — в рукавицах танкиста!
Родина — в очках сталевара!
Да здравствуют дома наши ребята,
у станков, на стадионах зеленых!
Да здравствует, юным солнцем объято,
отечество в свободу влюбленных!..
«Смерть фашизму!» —
                              слышится по окружью.
Флаги мира полыхают из окон.
Люди в штатском, прижимаясь к оружью,
идут за нами в ликованье глубоком.
«Вот он, смотрите, — говорю я, — ребята,
не тот, что спланирован по заданью банкира
для новых войн, шантажа и захвата,
вот он —
            фронт второй —
                                         ради мира!
Вот он —
                 фронт второй.
                                                Вы смотрите:
открыт он силой плана иного,
помимо замыслов Уолл-стрита и Сити.
Открыт он
                    и не закроется снова!
Линия фронта
                          между светом и тьмою,
между свободой
                                и фашистской неволей.
Между миром пролегла
                                     и войною,
между счастьем
                                и позорною долей.
Фронт трудящихся —
                            против стен капитала,
он идет
             между двух противоположных Америк.
Он Англию расколол небывало.
Он уже высадился на вражеский берег!..»
Мы идем по улице иностранной.
Ветер раскрывает листья у кленов.
Березы, обдутые свежестью ранней,
застывают вдоль домов изумленных.
Мы идем среди веселого водоворота.
Сквозь толпу пробирается парень.
                                                               «Ребята! —
подталкивает к нам в жилетке кого-то. —
Вот этот торговец эсэсовца спрятал…»
— «Разберитесь вы сами…»
                                                   Паренек озадачен.
А торговец мне на ухо шепчет угрюмо:
«Золото есть!
                         Жить начнете богаче,
справите сразу по десятку костюмов…»
Сема вдруг срывается с места:
«Костюмы?
                   А вот он,
                                  хотя он измятый,
смотри-ка. —
                        Он гимнастерку трясет. —
                                                             Всем известно,
что я самый, самый в мире богатый!
Цвет какой!
                      Это цвет России в июле,
цвет наших морей, цвет весенней пшеницы.
От него отскакивают ваши пули,
только на мне он такой —
                                          во всей загранице!
А шляпа!
                  Вы, господин, только гляньте. —
Сема танковый шлем поднимает над нами. —
Фашисты, меня увидев в этой шляпе,
приветствуют
                          поднятыми руками.
А ботинки!—
                         Сема выставил ногу. —
Посмотрите:
                           разве есть такие в продаже?
Сколько прошли они —
                                      и готовы в дорогу,
и пойдут еще, если родина скажет.
А это что, по-вашему, за тесемка?
Обратите внимание, —
                                   он похлопал обмотки, —
фашизм начнет притворяться ребенком,
когда эта лента
обернется у глотки.
Мой костюм знаменит!
                                           О нем история скажет.
Счастье народов за ним начинается следом.
Значит, дорог он, мой костюм, если даже
такой же самый,
                                    как мой,
                                                         надевает Победа!
Понимаешь, торговец?» —
                                              спрашивает Семка.
«Да он не смыслит в этом, где ему разобраться!»
— «Ну, богачи, — говорю я, — идем-ка.
Товарищи,
                     помогите ему разобраться в богатстве…»
Нехода добавил:
                                «Мы идем не за этим.
Свободой
                    золото народов зовется.
Ценности большей не существует на свете,

Рекомендуем почитать
Белорусские поэты

В эту книгу вошли произведения крупнейших белорусских поэтов дооктябрьской поры. В насыщенной фольклорными мотивами поэзии В. Дунина-Марцинкевича, в суровом стихе Ф. Богушевича и Я. Лучины, в бунтарских произведениях А. Гуриновича и Тетки, в ярком лирическом даровании М. Богдановича проявились разные грани глубоко народной по своим истокам и демократической по духу белорусской поэзии. Основное место в сборнике занимают произведения выдающегося мастера стиха М. Богдановича. Впервые на русском языке появляются произведения В. Дунина-Марцинкевича и A. Гуриновича.


Стихотворения и поэмы

В книге широко представлено творчество поэта-романтика Михаила Светлова: его задушевная и многозвучная, столь любимая советским читателем лирика, в которой сочетаются и высокий пафос, и грусть, и юмор. Кроме стихотворений, печатавшихся в различных сборниках Светлова, в книгу вошло несколько десятков стихотворений, опубликованных в газетах и журналах двадцатых — тридцатых годов и фактически забытых, а также новые, еще неизвестные читателю стихи.


Стихотворения и поэмы

Основоположник критического реализма в грузинской литературе Илья Чавчавадзе (1837–1907) был выдающимся представителем национально-освободительной борьбы своего народа.Его литературное наследие содержит классические образцы поэзии и прозы, драматургии и критики, филологических разысканий и публицистики.Большой мастер стиха, впитавшего в себя красочность и гибкость народно-поэтических форм, Илья Чавчавадзе был непримиримым врагом самодержавия и крепостнического строя, певцом социальной свободы.Настоящее издание охватывает наиболее значительную часть поэтического наследия Ильи Чавчавадзе.Переводы его произведений принадлежат Н. Заболоцкому, В. Державину, А. Тарковскому, Вс. Рождественскому, С. Шервинскому, В. Шефнеру и другим известным русским поэтам-переводчикам.


Лебединый стан

Объявление об издании книги Цветаевой «Лебединый стан» берлинским изд-вом А. Г. Левенсона «Огоньки» появилось в «Воле России»[1] 9 января 1922 г. Однако в «Огоньках» появились «Стихи к Блоку», а «Лебединый стан» при жизни Цветаевой отдельной книгой издан не был.Первое издание «Лебединого стана» было осуществлено Г. П. Струве в 1957 г.«Лебединый стан» включает в себя 59 стихотворений 1917–1920 гг., большинство из которых печаталось в периодических изданиях при жизни Цветаевой.В настоящем издании «Лебединый стан» публикуется впервые в СССР в полном составе по ксерокопии рукописи Цветаевой 1938 г., любезно предоставленной для издания профессором Робином Кембаллом (Лозанна)