Стихотворения и поэмы - [28]

Шрифт
Интервал

                                  роль.
Я вспомнил об этом,
                                      взглянув вчера
на театр в коробке лесов.
Фанерную дверь его по вечерам
сторож берет на засов.
Строители утром идут сюда,
чтобы весной
театр засиял,
                         как никогда,
красками и новизной.
Я шел,
             и шел,
                        и думал о тех,
кому на сцене жить,
какую правду
                        и в слезы
                                           и в смех
должны они вложить!
Какие волнения им нужны,
какие нужны слова,
чтоб после подвига старшины
искусству
                вернуть
                                права!
1946

28. НОВЫЙ ДЕНЬ

Я так люблю дома в лесах!..
Вокзал — внизу.
Я был немым.
На пикировщике висел
над попаданием прямым,
Чтобы прижать врага к земле,
не жаль мне стен вокзальных.
Я,
      рельсы бомбой перекрыв,
                                                     в Орле
в узлы вязал их.
Я дрался, не жалея сил,
над полем, сдерживая дрожь,
на бреющем рубя врага,
                                            косил
двухмесячную рожь.
Я так решил:
                      разрушу дом
и мост взорву,
                             себя сожгу,
чтоб только не владеть врагу
моим трудом.
Приду потом —
простят мне мост,
                                и дом,
                                            и рожь.
А рельсы
снова развернем, —
дорога, ты в Берлин пойдешь,
я — шпала на пути твоем.
На поле боя, у берез,
я в землю взорванную врос,
все радости я перенес
до вечных встреч,
до светлых слез.
Я так люблю дома в лесах
                                                  и в голосах!
Косую тень
бросает новая стена.
У застекленного окна
позванивает новый день!
Мой новый день!
                            Свои права
работать
отстоял в бою, —
закатывает рукава,
торопит молодость мою.
И мы
            опять встаем чуть свет.
Мост взорванный — опять в прыжке,
сожженный сад
                           листвой одет,
рожь плещется на ветерке.
Я рельсы распрямил в Орле,
по старым их послал следам,
рукой разгладил на земле.
Опять,
              покачиваясь день и ночь,
сплошные поезда
летят.
Благословляю мир страны
                                                 трудом.
Дымится мой завод.
Я в Сталинграде строю дом,
в Саратове — газопровод.
Идет, идет моя страна.
Мой день —
                    еще одна ступень.
Я так люблю дома в лесах
                                                     и в голосах!
Косую тень
бросает новая стена.
У застекленного окна
встает, звенит мой новый день.
1947

29. ДОМ НОМЕР ОДИН

В Сталинграде,
у обрыва над Волгой,—
окопы и блиндажи.
Лежат
в обломках
простреленные этажи.
Смотри:
              на шесте
                                  скворечник новый
у входа в блиндаж.
Окошко, с землею вровень,
вглядывается в пейзаж.
Девушка
                над корытом,
                                         в радуге пенной,
кланяется реке.
Бельевая веревка
плещется на ветерке.
Блиндаж в три наката,
по правилам войны.
Крыша его поката.
И вот
             с одной стороны
полблиндажа закрыл
                                  обрывок железной крыши —
крыши  Дворца труда,
а может,
                   с Дворца пионеров
лист
            взрывом
                            снесло сюда.
Синей краской
                            рукой уверенной
у листа на груди
вывел хозяин:
«Улица Ленина,
дом номер один».
Именно — улица,
                             иначе не разберут.
Дом,
          а не что иное.
                                    Эти слова не врут!
Хозяин пришел с работы,
                                                с устатку
присел сперва,
инструмент уложил в плащ-палатку,
стружки отбил с рукава…
Приезжие шли от пристани,
прикурить подошел танкист.
Все,
         вглядываясь пристально,
читали железный лист.
Иностранная делегация остановилась,
                                                                   любопытством приклеена.
Остолбенел господин,
когда перевел переводчик:
«Улица Ленина,
дом номер один».
Мы сидели с хозяином,
                                      строители шли,
пели,
          к набережной сходя.
Закат потух.
                   Волга засверкала
                                                     вдали.
Упала темь такая,
                                 что не забьешь гвоздя.
Потом тройчатые фонари
вспыхнули все.
Потом знамена зари
проплыли над шоссе.
Хозяин ушел на свои леса.
К блиндажу
                      архитекторы подошли,
с планом сверили местность.
Их голоса
доходили до сердца
обожженной земли.
Я всё
         до слова слышал:
«Здесь будет дом
                                  и улица
                                              выстроится потом.
Вывеску и скворечню
                                        подымем повыше.
Хозяина — в дом».
А пока
грузовики,
                 подскакивая на обломках,
везут кирпичи.
Каменщикам подпевай негромко
или
          просто молчи!
У окопа
              над Волгой встань,
                                                молодая вселенная
голову вскинь:
здесь начинается
улица Ленина
домом номер один.
1946

30. БЫКОВЫ ХУТОРА

Летит вода, прохладная с утра,
у пристани Быковы Хутора.
Дай, память, мне перенестись на версты
и наверстать года!

Рекомендуем почитать
Стихотворения и поэмы

В книге широко представлено творчество поэта-романтика Михаила Светлова: его задушевная и многозвучная, столь любимая советским читателем лирика, в которой сочетаются и высокий пафос, и грусть, и юмор. Кроме стихотворений, печатавшихся в различных сборниках Светлова, в книгу вошло несколько десятков стихотворений, опубликованных в газетах и журналах двадцатых — тридцатых годов и фактически забытых, а также новые, еще неизвестные читателю стихи.


Белорусские поэты

В эту книгу вошли произведения крупнейших белорусских поэтов дооктябрьской поры. В насыщенной фольклорными мотивами поэзии В. Дунина-Марцинкевича, в суровом стихе Ф. Богушевича и Я. Лучины, в бунтарских произведениях А. Гуриновича и Тетки, в ярком лирическом даровании М. Богдановича проявились разные грани глубоко народной по своим истокам и демократической по духу белорусской поэзии. Основное место в сборнике занимают произведения выдающегося мастера стиха М. Богдановича. Впервые на русском языке появляются произведения В. Дунина-Марцинкевича и A. Гуриновича.


Стихотворения и поэмы

Основоположник критического реализма в грузинской литературе Илья Чавчавадзе (1837–1907) был выдающимся представителем национально-освободительной борьбы своего народа.Его литературное наследие содержит классические образцы поэзии и прозы, драматургии и критики, филологических разысканий и публицистики.Большой мастер стиха, впитавшего в себя красочность и гибкость народно-поэтических форм, Илья Чавчавадзе был непримиримым врагом самодержавия и крепостнического строя, певцом социальной свободы.Настоящее издание охватывает наиболее значительную часть поэтического наследия Ильи Чавчавадзе.Переводы его произведений принадлежат Н. Заболоцкому, В. Державину, А. Тарковскому, Вс. Рождественскому, С. Шервинскому, В. Шефнеру и другим известным русским поэтам-переводчикам.


Лебединый стан

Объявление об издании книги Цветаевой «Лебединый стан» берлинским изд-вом А. Г. Левенсона «Огоньки» появилось в «Воле России»[1] 9 января 1922 г. Однако в «Огоньках» появились «Стихи к Блоку», а «Лебединый стан» при жизни Цветаевой отдельной книгой издан не был.Первое издание «Лебединого стана» было осуществлено Г. П. Струве в 1957 г.«Лебединый стан» включает в себя 59 стихотворений 1917–1920 гг., большинство из которых печаталось в периодических изданиях при жизни Цветаевой.В настоящем издании «Лебединый стан» публикуется впервые в СССР в полном составе по ксерокопии рукописи Цветаевой 1938 г., любезно предоставленной для издания профессором Робином Кембаллом (Лозанна)