Стихотворения и поэмы - [105]

Шрифт
Интервал

— «Р-р-разойдись!»
                                      Вокруг напирали упрямо.
«Ведут!»
                    — «Пымали!»
                                              — «Попал, сатана…» —
Взвыла толпа, давясь в переулке.
Ведут городовые преступника в кольце.
«Бей его!» —
                       потянулись скрюченные руки.
Он виснет от ударов,
                                     кровь на лице.
«Ваш-ство,
                          вот он,
                                         в бане кочегарил,
играет с электричеством
                                                от большого ума…»
Сакен усмехнулся…
В уши ударил
слезный,
               задыхающийся крик:
                                                        «Кузь-ма-а-а!»
Наутро газеты
                          от слез раскисли,
«Царицынский вестник» плачет в платок:
«Возмущение
                       царицынской
                                                 общественной
                                                                               мысли.
Вот к чему приводит электрический ток».
«Убиты солдатики — осиротели ружья.
Пусть местных умников
                                                 власти уймут,
дорого обходятся их выдумки досужие».
Брызжет слюною
                                электрический бунт.
«Простые обыватели — нас большее количество, —
мы требуем защиты от всех озорников».
«Требует Царицын:
                                    уберите электричество.
Будем жить, как жили
                                      во веки веков».
14. РОДНЯ
«Не будут!
                   Не будут так жить на свете! —
солдат начинал разгон.—
Не будут!
                А мы за это в ответе —
и ты,
и я,
и он!
И он».
              Солдат показал на нару,
там Федор к стене прирос,
на плечи,
                 вздрагивающие от жара,
лег
         вчерашний допрос.
В решетку влетают охапки пыли,
душит жарой тюрьма.
«А люди-то,
                         люди…
Камнями били,
звери!» —
                  вздохнул Кузьма.
Солдат забегал.
                           «Не звери…
                                                Это
тьма,
           понимаешь, друг.
До электрического ли света
сейчас им!
Взгляни вокруг:
темь вековая,
                           нужда в народе,
им нужен другой свет…
А ты с электричеством…
                                        О свободе,
о жизни
                 дай им ответ!
Хотел чигирями спасти Быково,
ну, выстроил,
                              а кому?
Отцу и надо тебя такого,
ты жар загребал ему.
Бабаев тебе рассказал…
                                         Иную
имел ты мечту,
                             а он
раскинул плантацию поливную,
торгует твоим умом».
Кузьма прервал его:
                                      «Слушай, Яша,
я сам же порвал с отцом, уехал…»
— «Не бегать — задача наша,
а драться,
                   к лицу лицом!
Вон Федор рассказывал,
                                           снова голод,
спасет их чигирь? Ну да!»
Рука солдата сечет, как молот,
он ходит туда-сюда.
Кипит он, ходит, не зная покоя.
«Должен орел упасть!
Потом электричество
                                      и всё такое…
Сначала
                  земля и власть!..»
Кузьма обернулся движеньем нервным
на тягостный звон дверной.
Смотритель выкрикнул:
                                         «Яков Ерман!»
Солдат прошептал:
                                     «За мной».
Бабаев вдруг произнес чуть слышно:
«Солдатик-то с головой!
Давно он?»
                 — «Вот лето второе вышло,
вбросили,
                    чуть живой…
В казармах мутил…»
                            — «Большевик, я вижу.
Как ты, собирал кружки».
— «А ты?
                Кузьма, подойди поближе…»
Глазами сошлись дружки.
«Варламова знаешь?»
                                         — «А ты? Откуда? —
сказал он.—
                     У нас ведь связь!
Царицын — Быково!»
                                     — «Вот это чудо!
Федя, родня нашлась!..»
— «Тише, — Бабаев уже не видит, —
молчи, отдышусь пока…».
— «Не будет! —
                         подумал Кузьма. —
                                                         Не выйдет
так жить,
                    как жили века!»

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

НОВАЯ ВСТРЕЧА

1. ПЕРЕД СЪЕЗДОМ
Восходит
                  затуманенное солнце,
дымки из труб на Волгу отмело.
Журча глубинной силою колодцев,
родное просыпается село.
Быковы хутора на крутояре.
В Заволжье снегу — избам до плечей.
Запели двери.
Утренник в разгаре.
Дрожат на стеклах блики от печей.
Я, как любой,
                      увидев направленье,
план партии — мечтания ее,
в них нахожу
                        свой путь,
свое волненье,
сердечное веление свое.
Я вижу…
…Пристань дернулась, осела,
мостки прогнулись, шлепнули — волну.
А он уже на кручу вышел смело,
пошел,
             пошел, сминая тишину.
Крича, в песок отряхивая брызги,
я вылетел из Волги.
                                    Все — за мной.
Я, сын вдовы, Натальи-коммуиистки,
наслышался о нем еще зимой.
Растет толпа, и надо торопиться.
В шипах колеса!
                            Сила хоть куда!
Ехидный дед подкинул палку в спицы,
от удивленья — набок борода.
Так трактор шел, выхлопывая тонко.
До вечера гудели голоса:

Рекомендуем почитать
Белорусские поэты

В эту книгу вошли произведения крупнейших белорусских поэтов дооктябрьской поры. В насыщенной фольклорными мотивами поэзии В. Дунина-Марцинкевича, в суровом стихе Ф. Богушевича и Я. Лучины, в бунтарских произведениях А. Гуриновича и Тетки, в ярком лирическом даровании М. Богдановича проявились разные грани глубоко народной по своим истокам и демократической по духу белорусской поэзии. Основное место в сборнике занимают произведения выдающегося мастера стиха М. Богдановича. Впервые на русском языке появляются произведения В. Дунина-Марцинкевича и A. Гуриновича.


Стихотворения и поэмы

В книге широко представлено творчество поэта-романтика Михаила Светлова: его задушевная и многозвучная, столь любимая советским читателем лирика, в которой сочетаются и высокий пафос, и грусть, и юмор. Кроме стихотворений, печатавшихся в различных сборниках Светлова, в книгу вошло несколько десятков стихотворений, опубликованных в газетах и журналах двадцатых — тридцатых годов и фактически забытых, а также новые, еще неизвестные читателю стихи.


Стихотворения и поэмы

Основоположник критического реализма в грузинской литературе Илья Чавчавадзе (1837–1907) был выдающимся представителем национально-освободительной борьбы своего народа.Его литературное наследие содержит классические образцы поэзии и прозы, драматургии и критики, филологических разысканий и публицистики.Большой мастер стиха, впитавшего в себя красочность и гибкость народно-поэтических форм, Илья Чавчавадзе был непримиримым врагом самодержавия и крепостнического строя, певцом социальной свободы.Настоящее издание охватывает наиболее значительную часть поэтического наследия Ильи Чавчавадзе.Переводы его произведений принадлежат Н. Заболоцкому, В. Державину, А. Тарковскому, Вс. Рождественскому, С. Шервинскому, В. Шефнеру и другим известным русским поэтам-переводчикам.


Лебединый стан

Объявление об издании книги Цветаевой «Лебединый стан» берлинским изд-вом А. Г. Левенсона «Огоньки» появилось в «Воле России»[1] 9 января 1922 г. Однако в «Огоньках» появились «Стихи к Блоку», а «Лебединый стан» при жизни Цветаевой отдельной книгой издан не был.Первое издание «Лебединого стана» было осуществлено Г. П. Струве в 1957 г.«Лебединый стан» включает в себя 59 стихотворений 1917–1920 гг., большинство из которых печаталось в периодических изданиях при жизни Цветаевой.В настоящем издании «Лебединый стан» публикуется впервые в СССР в полном составе по ксерокопии рукописи Цветаевой 1938 г., любезно предоставленной для издания профессором Робином Кембаллом (Лозанна)