Стихотворения и поэмы - [37]

Ветер опавшие листья метет по дороге.

Вышел из дому Христос и услышал с тоской:

Люди о нём толковали за чашей мирской:

«Встанет как столп, а в глазах его что-то играет.

Смотрит — не смотрит, а душу насквозь пробирает.

Кто он такой?..» И открыл на прощанье Христос,

Кто он такой… Но слова его ветер унёс.

Люди слыхали, как листья по ветру свистели.

Больше они расслыхать ничего не успели.

Люди видали, как пыль оседала вдали.

Больше они разглядеть ничего не смогли.

В серые дни, в непроглядные долгие ночи

Бедная матерь проплакала ясные очи.

Вспомнила мать, как волхвы ей шепнули тайком:

«Красное солнышко скажется только потом».

Мать напевала свою безответную песню,

И растекалась она по всему поднебесью.

ХРИСТОВА ПОДОРОЖНАЯ

Звёзды падают от грозной Божьей поступи.

Слёзы каплют на мои колени, Господи!

Я сижу перед окошком одиношенька,

И в глаза мои пылит его дороженька.

Путь-дороженька отецкой сиротинушки

Затерялася в неведомой старинушке.

Я проплакала свою святую кровушку,

Только негде преклонить ему головушку.

Где-нибудь сидит на камне-перекатушке,

А на камне том местечка нет для матушки.

Подле-около погибель обстолпилася,

И в чело сухая терния вцепилася.

И глядят ему в глаза ночные совушки…

Нет местечка для меня в его головушке.

Упадите, мои слёзыньки кровавые,

Не на долы, не на горы величавые,

Не на малую шатучую тростинушку,

Упадите на родную сиротинушку.

Задержался он на камне-перекатушке.

Пусть умоется слезами бедной матушки.

Отступися от него, погибель верная!

Отцепися от него, сухая терния!

Отлетите от него, ночные совушки!..

На моих коленях место есть головушке.

Голову кружит в горах неизвестность и страх.

Отрок семнадцати лет очутился в горах.

В этих местах, где вершины беседуют с Богом,

Где словно заяц петляет тропа по отрогам

И обрывается в пропасть ненастной порой,

В этих местах обитает великий покой.

Только орёл вещим криком пытает долину,

Перелетая с одной на другую вершину.

Отрок следил за ленивым полетом орла

И задремал, и природа вокруг замерла.

Бес ли мигнул, или жизнь пронеслась во мгновенье,

Он не заметил. Но путь изменил направленье,

И уходил в пустоту, где ни зги, ни следа.

Бездна манила туда — неизвестно куда.

«Ты загляни! — говорил ему голос оттуда. —

Ты загляни и увидишь бездонное чудо».

Жизнь пронеслась, или так показалось ему.

Он заглянул — он увидел бездонную тьму.

И потемнело лицо, и душа задрожала…

Слева толкнуло, а справа его удержало!

Ангел-хранитель его в этот раз удержал.

Бездна манила. Но путь его дальше лежал.

Бездна мрачила. Но день был спокоен и светел.

Дикий орёл пролетел и его не заметил.

Гордая юность хватает всегда через край.

Может, ей так и положено… Бездна, прощай!

В Тивериаде от бешеной скуки и злости

Римских солдат отвлекали игральные кости.

Старый и малый играли отважно и зло.

Старый проигрывал, малому больше везло.

Старость скрипела зубами, а юность смеялась:

— Полно, старик! У тебя ни шиша не осталось.

— Как не осталось?.. Играю на триста монет! —

Но молодой покачал головою в ответ:

— Нет у тебя ничего, кроме ветра и чести.—

Старый игрок был готов провалиться на месте.

В жизни держался не раз он на самом краю,

Даже с богами сражался в пехотном строю.

Он побледнел — на лице ни единой кровинки:

— Триста монет стоит раб на невольничьем рынке!

Ставлю на первого встречного как на раба!..—

Он проиграл… Делать нечего: это судьба.

Вышел должник на дорогу и встал на дороге.

Солнце садилось, и тени, как мёртвые боги,

Падали наземь… Христос проходил стороной.

— Эй, негодяй! Ты прошёл между солнцем и мной!

Честью клянусь, ты меня оскорбил своей тенью!..—

Юный Христос на одно задержался мгновенье:

— Ты проиграл Меня в кости и хочешь продать?

Я не желаю чужие долги искупать.

Прочь от Меня! — топнул оземь Христос. И без чести

Римский солдат провалился как нежить на месте.

Люди искали, тридевять земель обошли:

Только игральную кость на дороге нашли.

Люди Востока мечтали о тихом закате,

Мудрую старость встречая в пути, как дитяти.

Некий художник в пустыне увидел Христа:

— Вот человек! Вот где истина и красота! —

И на холсте под лазоревым небом пустыни

Запечатлел его образ, как злато на сини.

Вечно искусство, а прочее — ветер и дым.

Образ не лгал, и художник доволен был им,

И показал, трепеща от тщеславного чувства.

Глянул Христос на его золотое искусство.

— Это пустое подобье, как я посмотрю.

— В это подобье я душу вложил! — Но свою.

Вот тебе образ! — сказал назарей без обиды

И оторвал полотняный кусок от хламиды,

И не мигая лицо промокнул полотном,

И отпечатался истинный образ на нём.

Образ был слеп. И смутился художник бывалый,

Вместо глазниц он увидел пустые провалы.

Там, где Христос на глаза наложил полотно,

Было оно в двух местах, как огнём, прожжено.

Долго художник смотрел на такую картину,

Странным провалам ища не слепую причину.

Разно картину держал на виду пред собой.

Бездна времен пронеслась над его головой.

Мудрые люди мечтали о тихом закате,

Смерть на пороге встречая с улыбкой дитяти.

— Выше держи! — человеку промолвил Христос.

И человек над собою картину вознёс.

И пронизали её небеса голубые,

И ощутил он своими руками впервые

Трепет картины. И стала картина полней —

Заголубели пустые глазницы на ней,