Стихотворения и поэмы - [22]

То фиалка пахнет, как святая.

То звенит ее благоуханье.

В воздухе лиловый куст сирени

Поднимает купол аромата.

Гроздья-пятизвездки сохранили

Многолюдный нечет старой сказки

¬Все и ничего земного счастья,

А меж ними певчая сирена,

А меж ними сизая пучина.

Гроздь сирени обещает счастье,

А сирена - темную пучину,

А пучина - полное забвенье.

Куст жасмина мреет белой страстью,

Пряный запах веет на прохожих

И играет женскою судьбою.

Ноздри юной женщины трепещут,

Пали ниц тенистые ресницы,

Свежие уста полураскрыты,

Глубоко и страстно дышат груди,

Женщина в любви, как смерть, прекрасна!

А привада - белый куст жасмина

Или гроздь сирени в изголовье.

Что за воздух! Знойный и прохладный,

Сладко-горький, вяжущий и терпкий,

Как соски грудей влюбленной девы

Или поцелуй ночной русалки.

Радужно играют переливы

На деревьях, на кустах и травах.

Даже самый незаметный цветик

Не меняет запаха и нрава

И поет одну и ту же песню.

Воздух полон птиц и насекомых

В нем кишит несметное порханье,

В нем дрожит всесветное гуденье,

А на всем лежит печать покоя.

Воздух полон ангелов незримых,

Явных через запах и дыханье.

Это чуют мудрецы и дети,

Остальным до этого нет дела.

В разнотравье тонко пахнет мятой

Чебрецом и дымчатой полынью.

Если их сорвать, то сильно пахнет

Пахнет воздух, а не только руки.

Но цветы другие рвать не надо.

Ими можно только любоваться

Трогать осторожными руками'

И дышать их чистым ароматом.

Но нельзя их рвать - засохнут сразу ...

Только и засохшие нам милы

В памяти они благоухают.

Есть в саду незваные пришельцы -

То цветы сорокового царства,

Их зовут - растущие из бездны.

Дурно пахнут, но меняют запах

И при этом кровь сосут из мошек,

А случится, то из человека.

Если он заснул в их тайном месте,

То уже вовеки не проснется.

Обескровят до последней капли,

А потом отвалятся и лопнут.

Но такое вспоминать не надо

На дорожку и на сон грядущий.

СЛЕД ЧЕЛОВЕКА

Степь да степь. Сияющая синь.

И сухая бабочка порхает.

Дымчатую чуткую полынь

Тронешь и она благоухает.

Тишина стоит из века в век,

Синяя, громовая, густая.

Тут прошел недавно человек,

И как будто в воздухе растаял.

Но слегка примятая полынь

От его следов благоухает.

А кругом сияющая синь,

И живая бабочка порхает.

СУХОЕ ЗЛО

Копошится звездный муравейник.

Все дороги отягчают дух.

Зло и сухо думает репейник

Обо всем, что движется вокруг.

Цепким зраком он следит за нами,

Хоть о нас не знает ничего.

Все-таки держи повыше знамя,

А не то он вцепится в него.

ЦУНАМИ

Где-нибудь у черта на Курилах

Вам такое чайки накричат,

Что, бывало, дух стоит на вилах

И сквозь шапку волосы торчат.

На Курилах стук и грюк в поселке,

Думками богат рыбацкий стан.

У него вулкан сидит на холке,

А в бахилах плещет океан.

Зеленеют травы-скалолазы,

А вверху курится синева:

Это сопка выдыхает газы,

На глазок заметные едва.

В чистом поле много дикой воли,

В синем небе много воронья,

А в поселке - перекатной голи,

Пьяного крикливого рванья.

Говорят, что из пустой бутыли

Кто-то ночью голос подавал

И собаки ухали и выли,

А потом, как черт их оборвал.

Вышел дед с рыскучими сынами

И, нигде собак не углядев,

Прохрипел: - На нас идет цунами,

Тихий океан и Божий гнев!

Потянулись пьяницы на сопку

С облаками в драных рукавах.

Этот на карачках треплет тропку,

Тот ползет на собственных бровях.

Дед по доброй воле негодует.

Вы куда? - и за штанину хвать.

- Мы тикаем в недра. Там не дует.

А на газы нам давно чихать!

Доползли и в кратер заглянули,

Там собак полно, как в небе звезд.

Тут такие громы громыхнули -

Все дыбы упали на авось.

Выдуло из кратера все газы

И в живой клубок перетрясло

Человечьи и собачьи гласы,

А потом затихло. Пронесло!

Расцепились люди и собаки,

И сошли сквозь мертвый бурелом.

Там, где был поселок, свищут раки.

Пустота - хоть покати шаром!

Не о тех ли, кого нет на свете,

Плачут чайки и шумит прибой?..

Нюх природный спас собак от смерти,

А пропащих пьяниц - Дух Святой.

ПОЛОТЕНЦЕ

Мы в любви сошлись не по закону,

Выбрав ночь и угол потемней.

Ты в углу заметила икону

И смутилась: Не могу при ней!

На иконе Божья Мать с младенцем.

Я сказал, не поднимая глаз:

Занавесь икону полотенцем,

Хоть она и смотрит не про нас.

Полотенцем плотным закрывала

Матушку с прощением в глазах.

Жар брала и жаром отдавала,

И проснулась в утренних слезах.

За окном, как чистый сон младенца,

Плакали и пели соловьи...

Ты сняла с иконы полотенце,

Чтобы слезы вытереть свои.

НА НЕБЕ ЗАРНИЦА МИГАЛА

На небе зарница мигала.

В окне то ли день, то ли ночь.

Ты вспомни, как ты выбегала

Девчонкой на улицу в дождь.

- Я помню, как я выбегала

Девчонкой на улицу в дождь.

Труба заливная гремела,

Вода дождевая текла,

Трава молодая шумела,

А ты все заснуть не могла.

- Трава молодая шумела,

А я все заснуть не могла.

Шли годы на солнце вслепую,

Шел дождь наяву и во сне,

Он вылепил грудь молодую,

Когда ты бежала ко мне.

- Он вылепил грудь молодую,

Когда я бежала к тебе.

Бежала, пока не устала.

А буря стремглав пронеслась.

Трава полегла и не встала,

Как это бывало не раз.

- Трава полегла и не встала,

Как это случилось у нас.

ЖЕНА

Вот лист, а вот перо, а дальше ветер,

А дальше серый пепел и зола.

Я за словами даже не заметил

Как жизнь прошла... И надо же! Прошла!

А ведь она сияла семицветно,

Девицы-птицы пили молоко.

И не одну любил я беззаветно,