Стихотворения и поэмы - [29]

Служа бальзамом наболевшей ране, —

Он становился и высок и густ,

Как ни один подобный куст в Тоскане,

Корнями восходя из мертвых уст,

Ланит, очей, — и то, что было ране

Истлевшей отсеченною главой,

Взрастало благовонною листвой.

55

О Грусть, помедли, я молю — ни шага!

О Музыка, печалью прозвучи!

О Эхо, долети с архипелага

В летейских водах, — о, не умолчи!

О Скорби дух, над камнем саркофага

С усмешкой лей сребристые лучи,

Рассеивая сумрак живописный

Над мраморами в роще кипарисной.

56

Стенайте, ямбы горя и тоски,

Служители печальной Мельпомены!

Коснитесь струн в мистерии строки

В трагическом распеве кантилены,

Пусть звуки будут скорбны, глубоки —

Увы, несет нам ветер перемены:

Исчахнуть дева вскорости должна,

Как пальма, что ножом надсечена.

57

Оставьте пальму, чтоб она увяла

Сама собой, не приближайте час!..

Нет, так нельзя: служители Ваала

Приметили — в потоке слез погас

Взор девы; это многих удивляло

Средь родичей ее уже не раз:

Ведь, пожелай, она была бы скоро

Невестою богатого сеньора.

58

Дивило братьев более всего,

Зачем она проводит дни, лаская

Цветок, — и с ним творится волшебство:

Он оживает, листья распуская;

И были в толк не в силах взять того,

Как отвлекла безделица такая

Сестру от всяких помыслов о том,

Что юноша не воротился в дом.

59

Как вышло это, как могло случиться?

И братья долго были начеку:

Порой сестра ходила причаститься,

Но тотчас же, к любимому цветку,

Назад спешила в свой покой девица,

Как мать спешит к недужному сынку,

Садилась, как наседка, терпеливо

И снова плакала без перерыва.

60

И все же был украден базилик,

Им удалась преступная затея —

Сколь ни был мерзок им представший лик,

Но юношу узнали два злодея, —

Открыв секрет, они в единый миг,

От ужаса назад взглянуть не смея,

Бежали, не оставив ни следа,

Из города неведомо куда.

61

О Грусть, молю, не говори ни слова,

О Музыка, надеждой не звучи,

О Эхо, Эхо, долети к нам снова

Из Леты черной, — о, не умолчи!

О Скорби дух, не береди былого —

Ведь Изабелла брошена в ночи:

Она угаснет в непомерной муке,

С возлюбленным цветком навек в разлуке.

62

Отныне деве не было утех,

Все поиски остались бесполезны,

Стал взор ее безумен, жалок смех,

Вопросы тщетны и моленья слезны;

Она старалась разузнать у всех,

Где спрятан базилик ее любезный,

И все звучал ее печальный клик:

«Верните мне мой нежный базилик!»

63

Она скончалась в одинокой спальне,

Похищенный цветок вернуть моля.

Со смертью девы сделалась печальней

Прекрасная тосканская земля;

Судьбу ее и ближний знал и дальний,

И до сих пор напев поют поля:

«О, сколь жесток в безумии великом

Похитивший горшок мой с базиликом!»

Февраль — апрель 1818

ГОМЕРУ

Быть в стороне, как я, — удел невежд.

Но слышу про тебя и про Киклады,

Как домосед, исполненный надежд

Узреть в морях коралловые клады.

Да, ты был слеп, но пелену Зевес

Сорвал, открыв тебе простор небесный.

Пан пеньем пчел звучать заставил лес.

Из пены Посейдон шатер чудесный

Тебе соткал. На берег темноты

Свет хлынул, пропасти — травою сочной

Оделись, и трояким зреньем ты

Раскрытье утра видел в час полночный.

Не так ли Артемиды властный взгляд

Пронзал три царства: небо, землю, ад?

<Апрель 1818>

ОДА МАЙЕ

Фрагмент

О мать Гермеса юная, о Майя!

Восславить ли тебя

Размерами, каким внимала Байя?

Иль, простоту любя,

Ты флейте улыбнешься сицилийской?

Иль склонишь слух к отчизне эолийской

Певцов, на мягком дерне смолкших там,

Где стих великий отдан был немногим?

Даруй ту силу и моим строфам —

И пусть они, торжественны и строги,

В весенней тишине,

Средь приношений раннего цветенья,

Умолкнут в вышине,

Нехитрого вкусив благодаренья.

1 мая 1818

* * *

Ласков привет милых глаз,

И голоса ласков привет.

Забыты в счастливый час

Прощанья минувших лет.

К щеке прижата щека,

И трепетна встреча рук

На земле — той, что так далека

И которой неведом плуг.

28 июня 1818

НА ПОСЕЩЕНИЕ МОГИЛЫ БЕРНСА

Кладбище, крыши, солнечный заход,

Деревья и холмы вокруг — все мнится

Безжизненно-прекрасным, будто снится

Мне давний сон… И снова свет плывет

Июня бледного; растоплен лед

Знобливых зим в сиянии зарницы;

Сквозь твердь-сапфир луч звездный чуть струится;

Все — красота холодная. Лишь тот

И счастлив, кто, как Минос-судия,

Познал суть красоты, свободной вечно

От спеси и фантазии больной,

Ее мертвящих, Бернс! О, как сердечно

Я чту тебя! О тень! Свой лик сокрой:

Несправедлив к твоей отчизне я!

1 июля 1818

МЭГ МЕРРИЛИЗ

Старуха Мэг, цыганка,

Жила, не зная бед:

Постелью вереск ей служил,

А домом — целый свет.

Она могла среди болот

Легко найти места,

Где слаще яблока была

Смородина с куста.

Она пила в рассветный час

Вино росы с ветвей;

Она читала вместо книг

Надгробья у церквей.

Холмы ей были братьями,

Сестрой родной — сосна.

В кругу такой большой семьи

Жила она одна.

Пусть было нечего поесть

С утра или в обед,

Зато в час ужина над ней

Струился лунный свет.

Зато венки из таволги

Умела делать Мэг

И в можжевельниках густых

Готовила ночлег.

И руки смуглые ее

В сплетеньях темных жил

Плели циновки из травы

Для тех, кто в селах жил.

Казалась Мэг царицею,

А был на ней надет

Из одеяла красный плащ,

Соломенный берет.

Да будет мир ее душе —

Ее давно уж нет!

июля 1818

ПЕСЕНКА О СЕБЕ

I

Жил-был один мальчишка —

Такой-сякой пострел!

Сидеть спокойно дома

Мальчишка не хотел.

Взял

Дорожный мешок,