Стихотворения и поэмы - [36]

Перевод С. Мар

Жемчуга на шее твоей, —

Их нежней и печальнее нет.

Жемчуга на шее твоей

Излучают неяркий свет.

Это слезы моей любви,

Ты их все нанизала в ряд,

Безнадежные слезы мои

Жемчугами на шее горят.

23 ноября 1919

Женева

223. «Я часто захожу к тебе домой…»* Перевод Т. Спендиаровой

Я часто захожу к тебе домой,

Обманчив вид невозмутимый мой.

Подолгу мы, как принято в гостях,

Беседуем о разных мелочах.

Вскользь о любви порою говорим…

Кажусь я безразличным и сухим.

Всё от тебя глаза я отвожу,

Хоть втайне за тобой всегда слежу.

И всё ж мне пламя страсти не унять.

Стремлюсь к тебе, хочу тебя обнять.

Как удержать мне бурных чувств порыв,

Не вспыхнуть вдруг, себя разоблачив?

Ноябрь 1919

224. Первые слезы Перевод В. Звягинцевой

Целует солнце землю весной,

Весь мир в изумрудный наряд одет,

Синие очи фиалки лесной

С улыбкою детской глядят на свет.

Подул ветерок и ей на ушко

Пошептал о чем-то — и улетел.

Цветной мотылек упорхнул легко —

Остаться с нею не захотел.

Фиалка по ним вздохнула, склонясь,

Но след их пропал — зови не зови…

Скатились с доверчивых синих глаз

Первые слезы первой любви.

1919

225. «Вокруг и тишина, и мгла…» Перевод Н. Павлович

Вокруг и тишина, и мгла,

Мир словно отступил,

Вся жизнь куда-то отошла

И замерла без сил.

Но, приближаясь всё нежней,

Какой-то звук возник.

Не мать ли о судьбе моей

Вздохнула в этот миг,

В молитве помянув меня?

А может быть, меня тогда

Случайно назвала

Та, что в далекие года

Любимою была.

1919

226. «С утратой того, что любимо…» Перевод А. Ахматовой

С утратой того, что любимо,

Я в жизни не мог примириться.

Что властвует необходимость,

Я в жизни не мог примириться.

И мысль моя тщетно пыталась

Смирить непослушное сердце.

С действительностью преходящей

Я в жизни не мог примириться.

1921

227. «Ресницы опустили тень…» Перевод Н. Павлович

Ресницы опустили тень

На бархат нежных щек,

В их сладостной тени весь день

Я грежу, одинок.

Подобно птицам золотым,

Твои ручонки вьют

Мечтам задумчивым моим

Для радости приют.

Ты — чистый аромат вина,

Дыхание садов.

Мне радостна твоя весна,

Я мир обнять готов.

1922

Венеция

228. «Бесконечностью песен весна зацвела…» Перевод Б. Садовского

Бесконечностью песен весна зацвела,

И предела для солнечной радости нет:

Будто век на поля не спускалася мгла,

Будто лес не бывал цветом смерти одет.

Разметавшись, спокойное море легло,

Глаз широко раскрытых сияет лазурь:

Будто в бездну суда не оно унесло,

Не оно бушевало свирепостью бурь.

Дети с песнями радостно пляшут, кружась,

И весеннею зеленью дышат поля:

Будто кровь на земле никогда не лилась,

Будто слез и вражды не знавала земля.

1922

Венеция

229. В Помпее* Перевод Вс. Рождественского

Как и моя душа, безрадостна, мрачна,

В тьме мироздания, в котором нет границы,

Весь этот ком земли, несчастная страна,

Без цели, без пристанища стремится.

Куда слепою птицею она

Летит в провалы тьмы, где нет и дна?

Сосуд для крови, ужаса долина,

Где жизнь питает жизнь в глухой борьбе,

Мне ненавистна тайн твоих пучина.

Но умереть придется и тебе,

Как сон, что чуть родился и погас.

Корабль преступный, гибни хоть сейчас!

Жестокий, тайный умысел творца,

Ты создаешь, чтобы смести скорее

И Млечный Путь, и темень без конца,

Но я, песчинка, все-таки сильнее.

Я — сердце чуткое, я — духа взлет,

А ты — лишь тьма бессмысленной стихии,

Но месть свою — невыносимый гнет —

На плечи ты мои кладешь земные…

1922

Помпея

230. «Все говорят, забыла ты…» Перевод К. Арсеневой

Все говорят, забыла ты,

Меня совсем забыла ты…

И если скажут обо мне,

Припомнишь смутно, как во сне.

Но та же ива что ни год

Во дворике твоем цветет.

Я обнимал в былые дни

Тебя в густой ее тени.

Но не угас и не остыл

Меня испепелявший пыл.

Лишь назовут тебя — и вновь

Жжет сердце прежняя любовь.

Все говорят, забыла ты,

Меня совсем забыла ты…

И если скажут обо мне,

Припомнишь смутно, как во сне.

1923

Венеция

231. «Я бы хотел, суровый…»** Перевод Н. Стефановича

Я бы хотел, суровый,

Измученный пилигрим,

Когда предстану снова

Перед порогом твоим,

Увидеть твой образ прежний,

Что в сердце моем храним.

Чтоб в юном расцвете раннем

Прелесть твоей чистоты

Казалась любви обещаньем,

Чтоб свет излучали черты,

Чтоб голосом и улыбкой

Куда-то манила ты.

Чтоб мир был с тобой неразделен —

Роса, ароматы, зелень —

И мои золотые мечты…

22 октября 1925

Венеция

232. «Народы шли к твоим, о море, берегам…»* Перевод Вс. Рождественского

Народы шли к твоим, о море, берегам

И песни жалкие несли к твоим валам.

Но все они теперь умолкли навсегда,

Они, легендой став, исчезли без следа.

А ты, бесстрастное, шумишь и катишь гром

На древнем языке в просторе вековом.

Другие племена, здесь песни спев свои,

Исчезнут в свой черед в немом небытии.

Исчезнут без могил, без камней гробовых,

А память ничего не сохранит о них.

Всё так же будешь ты катить ряды валов

И петь свой грозный гимн бессчетный ряд веков.

Но всё ж твой час придет, о море, и тогда,

Как племена земли, ты смолкнешь навсегда.

23 октября 1925

Венеция

233. К родине Перевод В. Звягинцевой

Из наших древних дымоходов

Клубится добрый дым,

Перед тобою — путь свободы,

Твой дух непобедим.

Летишь, как быстрый конь крылатый,

К созвездьям новых дней,

Храня и мужество, и веру

Былых суровых дней.

Преградам и угрозам вражьим

Не удержать тебя.

И песню новую о мире