Стихотворения и поэмы - [13]

К необходимейшим во обществе трудам,

И, пользуяся всем других людей именьем,

Взаимно к пользе всех трудиться должен сам».

Отверсты находя для всех земные недра,

Где все заключены сокровища земли,

Сей дар, который дан от божества прещедра,

По мере нужд всегда и все извлечь могли.

Богатства естества имея в равной воле,

Довольствовался им равно велик и мал;

Коль кто приобретал перед другими боле,

Избыток одного всех прочих награждал.

Сие собрание, трудящееся в поте,

Пчелам подобилось, носящим в лете мед:

Друг другу подражал в роенье и в охоте,

И друг за другом шел, трудяся, каждый вслед.

Но вскоре жители сии трудолюбивы

Во удовольствии забудут легкий труд,

Когда их тучные и плодоносны нивы

Сторичные плоды впоследок воздадут.

И в скором времени веселья повсечасны

Последуют за их раченьем и трудом;

В довольстве и скоты их радостей участны,

Оставя в поле плуг покоятся потом.

Исполнен каждый был ко ближнему любови,

И в каждом почитал и брата и отца;

Они считали все себя единой крови,

Имея бытие от одного Творца;

Без лести искренен, без страха праводушен,

Всех общий выл слуга, и родственник, и друг,

Без рабства человек другому был послушен,

И тем крепилася взаимность их услуг.

О, ты, чистейших душ невинно утешенье,

Приятнейшая страсть чувствительных сердец,

Любовь, дающая нам всем одушевленье!

Твои я нежности представлю наконец.

В то время не были еще сердца суровы,

Обыкши радости едины ощущать;

И для утех всегда отверсты и готовы,

Не знали оных в стыд и горесть превращать.

В них строгость никогда не находила места;

Не пышность их влекла, богатство или чин

И не вручалася на жертву им невеста,

Но выбор оныя господствовал один.

Тот ею обладал, кто мил и кто ей лестен,

Тот ею был любим, кому она мила.

Таков союз любви похвален был и честен:

Когда невинен нрав, невинны и дела.

Ревнивость никогда любви не огорчала,

И подозрения не мучили сердец!

А ежели любовь в желаньях погасала,

Началом новых был утех ее конец.

Любовник не вздыхал, не мучился напрасно,

Когда любовницу несклонну находил:

Коль сердце не было ее взаимно страстно,

Пленялся он другой, для коей был он мил.

На Марсовых полях руки не воружали

Ни слава тщетная, ни злобствующа месть,

И сами титлами себя не украшали,

Которые дает иль робость или лесть.

Бездушный ябедник и подлый лжесвидетель

Пред лицемерный суд безгласных не влекли;

Невиность, истина, любовь и добродетель

Повсюду счастливо хранились на земли.

Не навсегда наш ум в границах был удержан;

Нечувственно порок пробрался к нам в сердца,

Гнушался смертный им, но был ему подвержен

И, ненавидя зло, лобзал его творца.

Его познания и мысли просвещенны,

Которы делали счастливыми людей,

Ко общей были всех напасти обращены,

И человек себе первейший стал злодей.

Как будто некая бунтующая сила

Приятной тишине поревновала их;

И некой язвою вселенну заразила,

Которая ввела людей коварных, злых.

Казалось, ад тогда разверз свою утробу

И фурий испустил мучительных в народ,

Дабы посеять в нем свирепство, ужас, злобу

И человеческий терзать всечасно род.

Казалось, естество в раскаяньи стыдилось,

Неблагодарным свой истощевая дар,

И небо видеть их злодейства отвратилось,

Готовя праведный для казни их удар.

Различные тогда узнали мы напасти:

Числом пороков мы число узнали бед.

Тираны новые плодили вновь пороки

И наисчислимы злодейства в свет ввели,

Безжалостны к другим, бесчувственны, жестоки,

Презрели истину и честь превозмогли.

Быв прежде в тишине покоен, изобилен,

Обидел иль терпел обиды человек;

Тот был счатливей всех, кто более был силен;

Восстал на друга друг и к мщенью меч извлек,

Иной прибыток зря, иной для тщетной славы,

Иной свой собственный предупреждая страх.

В свирепстве по полям текли ручьи кровавы,

Судьба людей была в насильственных руках.

Науки сделались орудием их мести,

И разум растравлял жестокость общих ран;

Не слышал человек ни должности, ни чести,

Их глас тогда молчал и царствовал обман.

Но собственным вредом смягчаются тираны,

Влекутся к жалости строптивые сердца,

И чувствуют тогда свои и общи раны:

«Доколе наших зол, – вещают, – ждать конца?

Без сокращения довольно век наш краток;

Но мы его губи]м в неистовствах своих».

Таков разумных сих творений был остаток,

Когда взаимное злодейство тмило их.

Поверженная честь у ног тиранских мертва,

Во ускорение являлась естеству;

Терпенье с кротостью была едина жертва,

Котору воздавал род смертых Божеству.

Невинность, истина, любовь и добродетель,

Отвсюду изгнаны, взывали к небесам,

Дабы толиких благ источник и содетель

Им дал прибежище и кротость дал сердцам.

Прещедро Божество спускает луч на землю,

Подобно как дает другую бытность ей,

И от луча Творца я новый свет приемлю;

Но где искать ему достойных олтарей?

Когда умножились злодейства и развраты,

Когда была земля наполнена сирот,

Под чей покров могли гонимы быть прияты?

Где мог прибежище найти тогда народ?

Ко пресечению гнетущей всех напасти

Был избран человек подать законы всем;

Судьба народу быть в его велела власти,

Народ, покорствуя, нарек его царем,

Дабы он подданных согласие уставил

И образ кротости собою им явил,

Дабы несчастливих от гибели избавил

И прежних тишину веков возобновил.

Народ, не знающий в своих стремленьях меры,

Без правил собтвеных последует другим;