Стихотворения - [6]

И тут поодаль мне от Лизы не сиделось,

Я придвигался к ней, мне ближе быть хотелось.

Как много отцвело с тех пор весенних роз!

Как много перешло людей, гробов и слез!

Порою думаешь: где эти розы, слезы?

Где Лиза? И мои ребяческие грезы?

Тогда любились мы. Мы были с ней вдвоем

Две птички, два цветка в убежище своем.

Я любопытствовал, она была большая,

А я был маленький. Стократно вопрошая:

К чему и для чего? – я спрашивал затем,

Чтоб только спрашивать. Когда моя пытливость

В ней возбуждала вдруг иль нежную стыдливость,

Или задумчивость – я всё твердил: зачем?

Потом показывал я ей свои игрушки,

Моих солдатиков, мой кивер, саблю, пушки,

Я книги все свои пред ней перебирал,

Латынь, мою латынь – предмет моих усилий.

«Вот, – говорил я, – Федр! А вот и мой Виргилий!»

Потом я говорил: «Отец мой – генерал!»

И Лизе для молитв, для церкви, для святыни,

Знать было надобно немножко по-латыни, –

И вот, чтоб ей помочь перевести псалом,

К ней на молитвенник склоняться мне случалось,

Когда молились мы, и в этот миг, казалось,

Нас ангел осенял невидимым крылом.

Она, как взрослая, свободно, без уклонок,

Мне говорила «ты». Ведь что ж я был? – Ребенок.

Я «вы» ей говорил и робок был и глуп.

Со мною вместе раз над книжкою нагнулась

Она, и… боже мой! Щека ее коснулась

Своими розами моих горящих губ, –

Я вспыхнул, покраснел, и спрятался наивно

Под Лизы локоном и крепко, инстинктивно

Припал, прижался к ней, – и вырвалась, скользя,

Она из рук моих с увертливостью гибкой,

И, обратясь ко мне с лукавою улыбкой,

Произнесла: «Шалун!» – мне пальчиком грозя.

<1858>

Смерть

Над нивой жизненной я видел эту жницу.

Схватив блестящий серп в костлявую десницу,

Она, повсюду страх и ужас разнося,

Шагала, тем серпом махая и кося, –

И триумфаторы по мановенью жницы

Мгновенно падали с победной колесницы;

И рушился алтарь, и низвергался трон,

И обращались в прах и Тир, и Вавилон,

Младенец – в горсть земли, и в пыль – зачаток розы,

А слезы матери – в источник вечный – в слезы,

И скорбный женский стон мне слышался: «Отдай!

Затем ли, чтоб терять, мне сказано «рождай!»».

Я слышал общий вопль неисходимой муки.

Там из-под войлока высовывались руки

Окостенелые, и всё росло, росло

Людских могил, гробов и саванов число.

То было торжество печали, тьмы и хлада,

И в вечный мрак неслась, как трепетное стадо,

Под взмахом грозного, всежнущего серпа

Народов и племен смятенная толпа;

А сзади роковой и всеразящей жницы,

С челом, увенчанным сиянием зарницы,

Веселый ангел нес чрез мира глушь

Снопы им избранных на этой жатве душ.

<1859>

Фиалка и мотылек

«Как наши участи различны меж собою! –

На бархатном лужку

Сказала некогда, увлажившись росою,

Фиалка мотыльку. –

По резвой прихоти ты вьешься в свете горнем,

А я – внизу, во мгле,

Всегда прикована своим извитым корнем

К безрадостной земле.

А всё ж мы любимся. Обоим, с дня рожденья,

Нам человек – злодей,

Обоим лучше нам в глуши уединенья,

Подальше от людей.

В сравненья мы идем. Меня зовут поэты

Сидячим мотыльком,

Тебя ж они зовут… читал ты их куплеты?..

Порхающим цветком.

Я часто в воздухе слежу твое мельканье

И, милого любя,

Стараюсь, чтоб и там мое благоуханье

Достигло до тебя, –

Да нет! К другим цветкам умчишься ты далеко,

А я смотрю весь день

Всё под ноги себе, по солнцу одиноко

Свою вращаю тень.

Бог знает, где ты там, как время ты проводишь

В лазурных небесах;

Лишь к утру прилетишь – и на заре находишь

Всегда меня в слезах.

Чтоб нам не розниться, чтоб нам идти одною

Стезею бытия,

Иль крылья дай ты мне, иль, чтоб сидеть со мною,

Укоренись, как я!»

<1860>

Завтра

Куреньем славы упоенный,

С младенцем сыном на руках,

Летал он думой дерзновенной

В грядущих царственных веках

И мыслил: «Будущее – наше.

Да, вот – мой сын! Оно – мое».

– Нет, государь! Оно не ваше,

Ошиблись вы: оно – ничье.

Пусть наше темя – вам подножье,

Пусть целый мир от вас дрожит,

_Сегодня_ – ваше, _завтра_ – божье;

Оно не вам принадлежит.

О, это _завтра_ зыбко, шатко;

Оно – глубокий, страшный день,

Оно – огромный призрак, тень,

Оно – великая загадка,

Бездонной вечности ступень.

Того, что в этом _завтра_ зреет,

Из нас никто не разъяснит.

_Сегодня_ человек посеет,

А _завтра_ бог произрастит.

Сегодня вы на троне крепки,

Вы царь царей – Наполеон,

А завтра что? – Осколки, щепки,

Вязанка дров – ваш славный трон.

Сегодня Аустерлиц, огонь Ваграма, Иены,

А завтра – дымный столб пылающей Москвы;

А завтра – Ватерло, скала святой Елены;

А завтра?.. Завтра – в гробе вы.

Всевышний уступил на долю вам пространство, –

Берите! – Время он оставил лишь себе.

Будь вашему челу лавровый лес – убранство,

Земля вся ваша, вам нет равного в борьбе,

Европу, Африку вы мнете под собою,

Пускай и Азию отдаст вам Магомет!

Но завтрашнего дня вы не возьмете с бою –

Творец вам не уступит, – нет!

Роза в руках инфанты

Она еще дитя, при ней надзор дуэньи,

И с розою в руке, в чистейшем упоенье

Она глядит… на что? – Бог ведает. На всё:

Вот – светлая вода! Вот, оттенив ее,

Душистый лавр и мирт стоят благоговейно.

Вот лебедь плавает по зеркалу бассейна.

Вот – весь в лучах, в цветах благоуханный сад,

Обширный парк, дворец, зверинец, водопад!

Там – лани быстрые под зеленью мелькнули.

Там – звездоносный хвост павлины развернули.

Как горный снег бела малютка, – да она