Стихотворения - [4]

Трудился и страдал и жалкому невежде

Природу освещал сиянием твоим, –

Как шел я, не боясь ни ссылки, ни изгнанья!

                             Суди меня, мой бог!

Я мог ли ожидать такого воздаянья?

                             Суди! – Нет, я не мог –

Не мог я ожидать, склонен главой и бледен,

Что, тяжко надо мной десницу опустя,

Возьмешь ты у того, кто радостью так беден,

Ее последний луч, возьмешь его дитя!

Прости, что на тебя роптал я в лютом горе,

                             Что на тебя хула,

Как из ребячьих рук тяжелый камень в море,

                             Мной кинута была!

Могли ль твой видеть свет мои больные очи,

Когда спалила их нежданная гроза,

И траур лег на них чернее адской ночи,

И в нем до слепоты изъела их слеза?

И можно ль, господи, чтоб человек в потере,

                             Где мысли луч исчез,

Всё помнил, что над ним всё те ж на вечной сфере

                             Созвездия небес?

Да, я был слаб, как мать. Пред высшим приговором

Теперь склоняюсь я, приемля свой удел.

Другим мной брошенным на всю природу взором

В широкой горести мой разум просветлел.

Творец! Я сознаю, что тяжкий грех – проклятья.

                             Выдерживая боль,

Не буду я роптать, не буду проклинать я,

                             Но плакать мне позволь!

Да, слезы пусть текут, как водный ток обильный!

Ты сам нам слезы дал, – пускай они текут!

Позволь мне иногда на камень пасть могильный

И дочери шепнуть: «Ты чувствуешь? Я тут».

Позволь мне иногда ей перекинуть слово

                             Под тихий вечерок,

Когда казалось бы, что этот ангел снова

                             Меня услышать мог!

Сквозь зависть в прошлое я взор вперяю жадный

И всё мне видится тот миг, тот страшный час,

Когда мой херувим, мой ангел ненаглядный

Вдруг крылья развернул и улетел от пас.

И будет мне весь век тянуться час тот лютый,

                             Когда, утратив дочь,

Вскричал я: «Здесь был день – тому одна минута,

                             И вот – теперь уж ночь!»

Прости мне, господи, что дух мой так расстроен!

Не гневайся, что я горюю вновь и вновь!

Я умирен с судьбой, но я не успокоен, –

Из язвы роковой лилась так долго кровь!

Не гневайся, что так терпенье наше скудно!

                             Теряющим детей,

Ты знаешь, господи, как душу вырвать трудно

                             У скорби из когтей.

Ты знаешь: ежели во мгле существованья

Вдруг озарила нас в один счастливый день

Улыбка нового нам милого созданья

И жизни сумрачной нам разогнала тень, –

Когда нас обновил веселый вид ребенка,

                             Чья прелесть так светла,

Что кажется, для нас невинная ручонка

                             Дверь неба отперла, –

Когда шестнадцать лет, шаг проследив за шагом

И дочь прекрасную всем сердцем возлюбя,

Ее признали мы своим верховным благом,

Лучом дневным в душе и в доме у себя, –

Когда решили мы: нам этого довольно!

                             Всё прочее есть бред, –

О боже, посуди, как тяжело, как больно

                             Сказать: ее уж нет!

<1857>

Дерево

Суровая зима мир саваном одела,

Зачерствела земля, вода окоченела.

«О дерево! Скажи, – воскликнул человек, –

Ты хочешь в топливо идти мне на потребу?»

– «Родившись из земли, в огне всхожу я к небу

Сказало дерево, – руби, о дровосек,

Руби меня и жги! – и дряхлый дед, и внуки

У этого огня пусть согревают руки,

Как божьей милостью их греется душа!»

– «А хочешь, дерево, идти в мой плуг?» – «Согласно,

Хочу идти в твой плуг, я буду не напрасно

В нем землю бороздить. «Как жатва хороша!» –

Потом воскликнешь ты. Свершив труды святые,

Я ими вызову колосья золотые».

– «А хочешь ли идти в строенье, стать бревном

И в образе столба поддерживать мой дом?»

– «Согласно и на то, – я этим обусловлю

Твое спокойствие, держать я буду кровлю

Приюта мирного твоих домашних лиц,

Как прежде на себе держало гнезда птиц,

И листьев шум моих, тебя склонявший к думам,

Заменится твоих детей веселым шумом».

– «А хочешь, дерево, быть мачтой корабля?»

– «О, да, хочу, хочу, – скажу: прости, земля!

И в море синее без страха, без боязни

Сквозь бурю двинусь я». – «А хочешь в деле казни

Служить, о дерево, – позорной плахой быть

Иль виселицей?» – «Стой! Не смей меня рубить!

Прочь руку! Прочь топор! Прочь, адские созданья!

Прочь, люди, изверги! Нет, в деле истязанья

Я не согласно быть подставкой палачу, –

Я – дерево лесов – на корне жить хочу;

Одевшись листьями, я – род живой беседки –

Расту, даю плоды. Прочь! Ни единой ветки,

Свирепый человек, с меня не обрывай!

Живи, как хочешь, сам, – живи и убивай!

Я не сообщник твой в убийствах, не посредник.

Я мирный, добрый дуб. Мне ветер собеседник.

Сын мрака! Тьма нужна стеклу твоих очей!

А я – я солнца сын и друг его лучей.

Закон природы мне начертан весь любовью,

Тогда как твой закон нередко писан кровью.

Оставь меня! Пируй! Коль празднеств, балов счет

Неполон у тебя – прибавь к ним эшафот, –

Им можешь ты всегда меж двух забав, двух шуток,

Двух зрелищ, двух пиров – наполнить промежуток, –

Веревки, цепи есть – и есть всегда собрат.

Который, пополам с несчастьем, виноват

В своем падении… А я меж листьев тенью

Дать места не хочу кровавому виденью».