Стихотворения - [5]

О Боже, Боже, даруй веры,

Чтоб ярко радостью гореть,

Вкушая ночью мук без меры

Перед расстрелом на утре!

Леонид Ещин.^{3}

НИНА ЗАВАДСКАЯ

КАРТИНКА

Занавеска надулась парусом

Над широким большим окном.

Словно вышиты пестрым гарусом

Этот солнечный сад и дом.

Падает солнце квадратами

Из окошка на чистый пол,

Легло золотыми заплатами

На накрытый для чая стол.

Колышутся кленов вершины,

Их ветер качает слегка.

Как будто из белой глины

Сделаны облака.

Апрель 1942

В ЦЕРКВИ

Переплетов бархатных тусклый цвет,

Блеск икон, от времени черных.

На вытертый коврик падает свет

Из высоких окон узорных…

Тонких желтых свечей огни,

Золотая от солнца лампада,

И на левой стене в тени

Мутнеет картина ада…

Апрель 1942

В ПАРКЕ

Этот парк тихий, старинный, —

Здесь не; бывает никто.

У меня шляпа с лентою длинной,

Как на картинах Ватто.

Я надкусила траву,

Во рту вкус кисловато-сладкий,

В бархатной книге главу

Заложу стебельком-закладкой!

Ложатся пятнами тени,

Сплелись кружевные ветки,

Три больших скрипучих ступени

Ведут к забытой беседке!

Апрель 1942

«ЛЕТУЧИЙ ГОЛЛАНДЕЦ»

Пятнадцатый век…

Шелестят паруса каравелл.

На борту один человек…

Пена волн белее, чем мел.

Туман навис,

Бьют валы о корму и нос,

Обойти этот мыс

Семь дней мешает норд-ост.

Ревет ураган,

В шуме команду глушит.

На посту капитан

Закрывает от ветра уши.

Погибло много,

Не стерпев лишенья и голод.

Неумолимо и строго

Приносит норд-ост мокрый холод.

В каскаде брызг

Семь дней без воды и хлеба,

Под ветра визг —

Капитан проклял само небо!

Суждено так быть,

И, мчась вперед все быстрей,

Будет он вечно жить

Жизнью, что смерти страшней.

Терпеть холодный норд-ост,

Стоять всегда у руля,

Никогда, чтобы матрос —

НИКОГДА не крикнул: «Земля!»

Май 1942

КОЛОНИЯ

Белый от соли

Толстый канат.

Вымпела мачт.

Горизонт светел.

Морской воле

Широкой рад,

Мчится вскачь

Резкий ветер.

Вперед к цели,

Без пути назад!

Пену бросать

Не устанет вал.

На каравелле

Королевских армад

Надуваются паруса,

Скрипит штурвал.

Бьются волны,

Течь у руля.

Риска пламя

В смелом броске!

Радости полный

Возглас: «Земля!»

И испанское знамя

В мокром песке!

Май 1942

ЖАННА Д'АРК

Подгоняя коня во всю мочь,

В Орлеан еще до зари

Прискакала крестьянина дочь —

Девушка из Домреми.

Нигде не встретив участья,

Поставила цель одну, —

Отдать свою жизнь и счастье,

Спасая родную страну.

В руке она знамя сжала,

Были города стены в огне,

Когда в предместье въезжала

Жанна Д'Арк на белом коне!

Обагрилася кровью трава,

Враг коварный устроил засаду.

И, ведя атаку сама,

С Орлеана сняла осаду!

Случайно иль волей Божьей

Дофина она нашла

В толпе среди сотен вельмож,

Прямо к нему подошла!

Стрела не пронзила сердце,

Но, связав по рукам и ногам,

Назавтра Бургундский герцог

Предал ее в руки врагам.

Безумная или святая?

Но всякий так смерть прими,

Как девушка эта простая, —

Крестьянка из Домреми.

Сулили ей бездну ада.

Огонь к ней крылья простер…

Спокойно… будто так надо,

Взошла Жанна Д'Арк на костер!

Май 1942

ЛАГУНЫ

Серый песок лагун.

В мягком вечернем свете

Мачты рыбачьих шхун.

Сушатся черные сети.

Камбала в плоских жаровнях.

Дымный поселок сонный.

Маленькая часовня,

Свечи перед Мадонной!

Серый, туманный вечер,

Парусов буреющих пятна…

Перед Мадонной свечи

За непришедших обратно!

Ветер унылый плачет,

В дюны сгоняя пески…

И на щеках рыбачек

Слезы, как брызги морские!

Июль 1942

СВЕТЛОЕ КОЛЬЦО

Я видела бесконечность прошлой ночью

Великим светлым кольцом…

Время было ее сыном, и смерть ее дочерью,

И начало было ее концом!

Январь 1943

ОСЕНЬ

Будет над голым пляжем

Неба линялая просинь,

К дюнам прижавшись, ляжет

Рыжая кошка — осень!

И на песке растает

Горько-соленая пена.

Ветер перелистает

Томик забытый Верлена…

Будет все глуше и глуше

Море в осеннем свете.

Будут туманы слушать

То, что поет им ветер…

Будет с тех пор неизменно

Петь про вечернюю грусть —

Ветер стихами Верлена

Наизусть!

Август 1943

ВЕЧЕР

Прижались деревья ближе:

Ушастыми ветками внемлют,

Как ветер порывистый лижет

Измокшую черную землю.

Ресницы печальных огней,

Шаги на улицах глуше.

Качается блеск фонарей

В глубоких и темных лужах.

И становятся странно близки

В дождливый и пасмурный вечер

Все песни великой тоски,

Ничтожной тоски человечьей!

Июнь 1943

НОЧЬ НА 17 ИЮЛЯ

Ночь, и снова сомненье,

А сердце и так устало…

Вели большие ступени

Сверху и до подвала…

Шли со спокойным взглядом.

Руку сжимала рука…

А позади и рядом

Агенты из Чека.

Даже казался глуше

Голос, отдавший приказ.

Нужно уметь так слушать,

Не опуская глаз!

Перекрестилась дочь,

И на момент тишина.

Только темнее ночь

В темном провале окна.

Только бледнее лица,

Только сорвалось: «Верьте!»

Нужно уметь молиться

Так на пороге смерти!

Даже приказный лист

Вдруг растоптала нога,

Даже в углу чекист

Крепче зажал наган.

Но не безгрешность глаз

И не их ясность тоже

Строгий из штаба приказ

Переменить не может…

Первый нажал курок…

Выстрел. Еще и еще!

В сердце, навылет, в висок,

В бледность смертельную щек.

Рвется последняя нить!

Кроткий молящий взор.

«Молишь, так можно добить»,

К полу прижав, в упор!

Жмется к стеклу рассвет,

Лампы тусклей горят…

За ночь не стало… Нет

Больше в России Царя!

Июль 1943

Я БОЛЬНА [1]

Ветер ворвался свежий,

Раздулась шторка окна,

А может быть, просто я брежу…

Я больна, я очень больна…

Лампа светит так ярко,

Что смотреть становится больно!

Мне очень душно и жарко…

Закрываю глаза невольно!