Стихотворения - [4]

Цветёт и в этом вот апреле.

И Пасха мне уж пятый год

Была неверным воскресеньем,

А на шестой, как мёд из сот,

Твоим струится дуновеньем.

Приду во храм. Темно без свеч,

Священным трауром одета,

Нависла тьма, как будто меч,

И мрачно, холодно без света.

Дрожа, у клироса стою,

Весь в жажде взрыва, Свет и Свете,

И вдруг улыбку я Твою,

Мелькнувшую как комета,

Увижу, выпью, припаду,

Как к ручейку в дубовом лесе,

И сладко, сладко так я жду

Поуповать: Христос воскресе.

«И опять в беспредельную синь…»

И опять в беспредельную синь

Побросали домов огоньки,

И опять вековечный аминь

Затянули на крышах коньки.

Флюгера затянули про жуть

Обессоненных битвой ночей,

Вторя им, синеватая муть

Замерцала огнями ярчей.

Синевы этой бархатней нет,

Я нежнее напева не слышал,

Хоть давно уж стихами испет

По затихнувшим в бархате крышам.

Всё сильней и упорней напев,

Словно плещется в море ладья.

…Лишь закончив кровавый посев,

Запевают такие, как я,

Да и песня моя — не моя.

Поняла

Мой голос звучал, словно бронзовый гонг.

Свои прочитал я стихи.

Не скрипнул ни разу уютный шезлонг,

Лишь душно дышали духи.

Сиреневый воздух метался, и млел,

И стыл, голубея в очах,

Был матово-бледен, был сумрачно-бел

Платок у нее на плечах.

А море с луною, поникшей вдали,

Струилось, покорно словам,

Стихи и гудели, и пели, и жгли,

И рвались навстречу векам.

И бронзовый голос, и бронза луны,

Сиреневый воздух и очи —

Все терпкою сладостью были полны

На лоне и моря, и ночи.

Когда ж я окончил, дрожащей рукой

Коснувшись пустого бокала,

Она мне сказала: «Ах вот вы какой!

А я ведь — представьте! — не знала».

Маята Фрагмент поэмы

О. И. А.

Если апрель… если рядом — любимая…

Если как будто и ты тоже люб,

И застилается город весь дымами,

Розовым, чистым дымочком из труб,

Если рассвет… Если рядом — желанная…

Если как будто желанен и ты —

Господи Боже, заря эта ранняя —

Вся воплощенье давнишней мечты.

Гукал авто, вровень встав с полисменами,

Вы же шоферу — кивок на ходу,

Взглядом, который роднит вас с царевнами:

«Лучше пешком я сегодня пойду…»

Сняли вы шляпу. Пурпуровым заревом

Брызнул восход на прическу у вас.

Шли через мост, через улицы парой мы,

Мимо заборов шагаючи враз.

Мы говорили. Но что? Вы не знаете?

Я уверяю: не знаю и я.

Я к вам дошел и в тревоге, и в маяте.

Старо сравнение: «В сердце змея».

Я был простым, неуклюжим и чистеньким,

Тем, кто я есть, — без личины и лжи.

Я и в глаза не смотрел… в те лучистые,

Ах, и глаза… Как они хороши!

Если глаза… Если милые глазаньки…

Если крылечко и яркий рассвет…

Если пустыми никчемными фразами

Дал я понять, что — конечно же «нет!..»

Если унынье, сознанье никчемности…

Если упадок, страданье и — гнев —

Гнев на убивших и детство, и молодость,

Что спалены, расцвести не успев, —

Если все это так, — Боже, за что же мне

Вновь одному, одному, словно перст,

Вновь в путь обратный шагать —

уничтоженным,

Снова и снова таща этот крест…

Фокстрот

И луна. И цветы по краям балюстрады.

Барабанил и взвизгивал джесс.

Было сказано мне: ни меня ей не надо,

Ни моих поэтических месс.

Я тихонько прошел между парами в танце,

Боязливо плеча заостря,

И в таком же, как я, оскорбленном румянце

Намечалась полоской заря.

Ну, еще… ну, еще!.. Принимаю удары,

Уничтоженный, втоптанный в грязь…

«Мою шляпу, швейцар!..» В окнах двигались пары,

И тягучесть фокстрота вилась.

А заря свой румянец старалась умножить,

Полыхался за окнами смех.

Неужели не знаешь Ты, Господи Боже,

Что обидёть меня — это грех!

В ожерельи огней

В ожерельи янтарных огней

Опоясана даль кругом,

И покачивается над ней

Рыжий месяц, будто гном.

А залив — червонный поток

С переливами синевы,

Нас несет к огням катерок,

В мире — кажется — я да Вы.

И внизу машина стучит,

И срывается соль в лицо,

Это бухты ли Диомид

Бриллиантовое кольцо?

А налево — рубинов ряд,

Это Русский ли остров там,

А не вышивки ли горят

По тяжелым синим тафтам?

О, покоя хрустальнее нет…

Я от счастья дышать не могу. —

Это Вы ведь багульника цвет

Прикололи мне к обшлагу.

Ну а Вам круторогий гном

Бросил блестки в прорези глаз.

Я ведь друга почуял в нем! —

Он мечтает тоже о Вас.

Но и он не мог бы понять,

Но и он удивлен бы был,

Если б вдруг ему рассказать,

Как я Вас люблю и любил.

И медлительный ветерок

Долетает мне до лица.

Сделай так, сделай так, катерок,

Чтоб пути — не бывало конца.

2 стихотворения из цикла «Morituri»

De profundis

Алкогольные вихри гуляют

В пустыре отаёженных душ.

И тоска, извиваясь, как уж,

Разогнала безумную стаю

Муз, глядящих глазами кликуш:

Сумасшедшую музу Похода

И тифозную музу Тайги,

Только их пощадили враги —

Их, пришедших под стоны невзгоды

И за мной волочивших шаги.

А тоска извивается змеем

В проспиртованной мозга коре.

Нет огня, чтобы сердцу гореть,

А без пламени разве я смею

Прорыдать о любви в пустыре?..

Я взываю в беззвёздное небо

И молю «Научите гореть!»

Я тогда и покорно и слепо,

Вместо медленной смерти нелепой,

Распластаю себя на костре…

«Когда хромым, неверным шагом…»

Когда хромым, неверным шагом

Я приплетусь сквозь утра тюль;

Когда невраз, вразброд, зигзагом

По мне рванут метлой из пуль;

Когда метнёт пожаром алым

Нестройный залп на серый двор,

А я уныло и устало

Ударюсь черепом в забор, —

Тогда лишь только я узнаю,

Что, составляет наш удел;

В небытие иль к двери рая

Ведёт конец житейских дел.