Стихотворения - [9]

О водопад! в твоем жерле

Все утопает в бездне, в мгле!

Ветрами ль сосны пораженный? —

Ломаются в тебе в куски;

Громами ль камни отторженны? —

Стираются тобой в пески;

Сковать ли воду льды дерзают? —

Как пыль стеклянна ниспадают.

Волк рыщет вкруг тебя и, страх

В ничто вменяя, станови́тся;

Огонь горит в его глазах,

И шерсть на нем щетиной зрится;

Рожденный на кровавый бой,

Он воет, согласясь с тобой.

Лань и́дет робко, чуть ступает,

Вняв вод твоих падущих рев,

Рога на спину приклоняет

И быстро мчится меж дерев;

Ее страшит вкруг шум, бурь свист

И хрупкий под ногами лист.

Ретивый конь[88], осанку горду

Храня, к тебе порой идет;

Крутую гриву, жарку морду

Подняв, храпит, ушми прядет;

И, подстрекаем быв, бодрится,

Отважно в хлябь твою стремится.

Под наклоненным кедром вниз,

При страшной сей красе природы,

На утлом пне, который свис

С утеса гор на яры воды,

Я вижу — некий муж седой[89]

Склонился на руку главой.

Копье и меч, и щит великой,

Стена отечества всего,

И шлем, обвитый повиликой,

Лежат во мху у ног его.

В броне блистая златордяной,

Как вечер во заре румяной,[90]

Сидит — и, взор вперя к водам,

В глубокой думе рассуждает:

«Не жизнь ли человеков нам

Сей водопад изображает?

Он так же блеском струй своих

Поит надменных, кротких, злых.

Не так ли с неба время льется,

Кипит стремление страстей,

Честь блещет, слава раздается,

Мелькает счастье наших дней,

Которых красоту и радость

Мрачат печали, скорби, старость?

Не зрим ли всякой день гробов,

Седин дряхлеющей вселенной?

Не слышим ли в бою часов

Глас смерти, двери скрып подземной?

Не упадает ли в сей зев

С престола царь и друг царев?

Падут, — и вождь непобедимый,

В Сенате Цезарь средь похвал,[91]

В тот миг, желал как диадимы,

Закрыв лице плащом, упал;

Исчезли замыслы, надежды,

Сомкнулись алчны к трону вежды.

Падут, — и несравненный муж

Торжеств несметных с колесницы,

Пример великих в свете душ,

Презревший прелесть багряницы.

Пленивший Велизар[92] царей

В темнице пал, лишен очей.

Падут. — И не мечты прельщали,

Когда меня, в цветущий век,

Давно ли города встречали,

Как в лаврах я, в оливах тек?[93]

Давно ль? Но, ах! теперь во брани

Мои не мещут молний длани!

Ослабли силы, буря вдруг

Копье из рук моих схватила;[94]

Хотя и бодр еще мой дух,

Судьба побед меня лишила».

Он рек — и тихим позабылся сном,

Морфей покрыл его крылом.

Сошла октябрьска нощь на землю,

На лоно мрачной тишины;

Нигде я ничего не внемлю,

Кроме ревущия волны,

О камни с высоты дробимой

И снежною горою зримой.

Пустыня, взор насупя свой,

Утесы и скалы́ дремали;

Волнистой облака грядой

Тихонько мимо пробегали,

Из коих трепетна, бледна,

Проглядывала вниз луна.

Глядела и едва блистала,

Пред старцем преклонив рога,

Как бы с почтеньем познавала

В нем своего того врага,

Которого она страшилась,

Кому вселенная дивилась.

Он спал — и чудотворный сон

Мечты ему являл геройски:

Казалося ему, что он

Непобедимы водит войски;

Что вкруг его перун молчит,

Его лишь мановенья зрит.

Что огнедышущи за перстом

Ограды вслед его идут;[95]

Что в поле гладком, вкруг отверстом,

По слову одному растут

Полки его из скрытых станов,

Как холмы в море из туманов.

Что только по траве росистой

Ночные знать его шаги;

Что утром пыль, под твердью чистой,

Уж поздо зрят его враги;

Что остротой своих зениц

Блюдет он их, как ястреб птиц.

Что, положа чертеж и меры,

Как волхв невидимый, в шатре,

Тем кажет он в долу химеры[96],

Тем — в тиграх агнцев на горе,

И вдруг решительным умом

На тысячи бросает гром.

Что орлю дерзость, гордость лунну,

У черных и янтарных волн,

Смирил[97] Колхиду златорунну[98],

И белого царя урон

Рая́ вечерня пред границей

Отмстил[99] победами сторицей.

Что, как румяной луч зари,

Страну его покрыла слава;

Чужие во́жди и цари,

Своя владычица, держава,

И все везде его почли,

Триумфами превознесли.[100]

Что образ, имя и дела

Цветут его средь разных глянцев;

Что верх сребристого чела

В венце из молненных румянцев

Блистает в будущих родах,

Отсвечиваяся в сердцах.

Что зависть, от его сиянья

Свой бледный потупляя взор,

Среди безмолвного стенанья

Ползет и ищет токмо нор,

Куда бы от него сокрыться,

И что никто с ним не сравнится.

Он спит — и в сих мечтах веселых

Внимает завыванье псов,

Рев ветров, скрып дерев дебелых,

Стенанье филинов и сов,

И вещих глас вдали животных,

И тихий шорох вкруг бесплотных.

Он слышит: сокрушилась ель,

Станица вранов встрепетала,

Кремнистый холм дал страшну щель,

Гора с богатствами упала;

Грохочет эхо по горам,

Как гром гремящий по громам.

Он зрит одету в ризы черны

Крылату некую жену,

Власы имевшу распущенны,

Как смертну весть, или войну,

С косой в руках, с трубой стоящу,

И слышит он: «проснись!» гласящу.

На шлеме у нее орел

Сидел с перуном помраченным,

В нем герб отечества он зрел;

И, быв мечтой сей возбужденным,

Вздохнул и, испустя слез дождь,

Вещал: «Знать, умер некий вождь[101]!

Блажен, когда, стремясь за славой,

Он пользу общую хранил,

Был милосерд в войне кровавой

И самых жизнь врагов щадил:

Благословен средь поздных веков

Да будет друг сей человеков!

Благословенна похвала

Надгробная его да будет,

Когда всяк жизнь его, дела

По пользам только помнить будет;

Когда не блеск его прельщал

И славы ложной не искал!

О! слава, слава в свете сильных!

Ты точно есть сей водопад.

Он вод стремлением обильных