Стихотворения - [12]

По всей неоглядной России,

В каком-нибудь сонном леску,

В рассветной бестрепетной сини

Вдруг дальнее дрогнет «ку-ку!»

Зарей еще спится и снится:

В былой отшумевшей дали

Гадает, горюет зегзица

Над судьбами русской земли.

И горестный возглас кукушки

Звучит отголоском судьбы

Забытой в веках деревушки,

Соломою крытой избы,

И древним Путивлем, и блеском

Рассветных над Русью лучей,

И копий, ломаемых с треском,

И скрежетом синих мечей.

«Ку-ку!» — и охватит прохладой,

И, в прятки играя, зовет,

И так одаряет отрадой,

Что сердце вот-вот разорвет

От счастья, которому сбыться…

Кукуй же, судьбы не тая,

Зозуля, зязюлька, зегзица,

Бессмертная юность моя!

1960

Живопись

От низин до звездной выси,

Все, что видеть мне дано,

Я хочу, как живописец,

Положить на полотно.

Но не кистью и не краской,

Не палитрой в сто цветов,

А упрямой, трудной, властной,

Всемогущей силой слов.

Я ищу их дни и ночи,

Я ищу не те слова,

Что ложатся вдоль обочин,

Словно мертвая листва.

Пусть лежат!

Мне их не надо!

Отыскать бы мне тона,

Чтобы всей земли отрада

В них была отражена:

Ливни света,

Краски неба,

Плеск ручья,

В ромашках луг,

Добрый дух ржаного хлеба,

Сердца трепетного стук.

Чтобы краски под руками

Сами пели,

Сами шли,

Чтобы смелыми мазками

На полотнах зацвели,

Чтоб палящий и студеный,

Грозовой,

Цветной,

Земной,

Как бы заново рожденный,

Мир сиял передо мной.

1961

Март

Иду в страну лучистую

По имени Весна,

Туда, где Март бесчинствует,

Воспрянув ото сна,

Туда, где шубу снежную

Он сбрасывает с плеч,

Чтоб к солнцу грудью вешнею,

Земною грудью лечь,

Где так ликуют зяблики,

Где, разрубив снега,

Ручьи кривыми саблями

Врезаются в луга,

Где над любой проталинкой

Еще витает пар,

Где в каждой капле маленькой

Дрожит весны пожар.

Иду в страну сверкания

Ручьев, и зорь, и звезд,

Иду в страну Искания,

В поселок птичьих гнезд,

Иду, отбросив трудности,

Развеяв тени сна,

В страну бессмертной юности —

По имени Весна.

1961

Космонавт уснул…

Космонавт уснул среди вселенной

В бешено летящем корабле,

Все земли тревоги, все, что тленно,

Где-то там оставив, на земле.

И уже свободный, невесомый,

Озаренный славой на века,

Космонавт уснул совсем как дома…

Мимо мчалась звездная река.

А вдали, знакомая до боли,

Будто пылью звездною пыля,

В голубом качаясь ореоле,

Шла планета гордая Земля!

Шла, сверкая, в черном океане,

А на ней, земной отбросив сон,

Вслушивались трепетно земляне:

Вот уснул,

   вот спит,

     вот дышит он…

Вот оно —

   его сердцебиенье,

Кровь его земная, словно гром,

Оглашая звездные владенья,

Мерно бьет в пространстве мировом.

Бурею летящий по орбите,

Спит, как пахарь наших мирных нив,

Спит, как настоящий небожитель,

Звезды в изголовье положив.

Просто спит, как человек усталый,

Утвердивший праведную власть.

Лишь Земля не спит, как мать,

   бывало,

К изголовью сына наклонясь.

1961

«Нас не сможет ничто никогда разлучить…»

Нас не сможет ничто никогда разлучить,

Навсегда разобщить, к жизни врозь

   приучить.

Как же так? Врозь шагать, врозь дышать?

   Как же врозь,

Если все в нашей сути корнями сплелось?

Разлучить — разорвать, разломать,

   разрубить —

Все равно что убить, все равно что не быть!

Если это стена, разводящая врозь, —

Жажда видеть пройдет эту стену насквозь.

Если даль расстояний, дорог разворот —

Жажда слышать услышит твой голос,

   найдет.

Если ночь, если мрак, если скопище туч —

Все прорежет любви несгорающий луч.

Никакая страда, никакая беда

Не затмит, не убьет этот луч никогда!

1961

«Может быть, потому…»

Может быть, потому,

   что я в детстве ходил босиком

По траве,

   по весенней меже,

     по осеннему жнивью,

Прикасался щекою к дубам,

   и к березам,

     и к вязам,

И руками кору их шершавую гладил,

И смотрел, как на чудо,

   на вспыхнувший первый подснежник,

Словно музыку, слушал

   и шорох листвы,

     и ручья лепетанье,

Кукованье кукушки

   и перепелов перекличку, —

Может быть, потому и сейчас

   не как гость я вступаю в природу,

«Здравствуй!» — шепчут мне сосенки.

   «Здравствуйте!» — я отвечаю.

Со степенною елью

   веду разговор я степенный,

Понимаю язык тростника,

   ручейка

     и рябины,

Будто сам становлюсь

   тростником,

     ручейком

       и рябиной.

И стремительной ласточкой,

   режущей крыльями небо,

И скворцом,

   что дает позывные с высокой

     скворешни.

Может быть, потому и весной молодею,

   старею под осень,

На рассветной заре веселюсь

   и грущу на закате,

И молчанью учусь

   у безмолвия звездных ночей,

И учусь красоте у цветка,

   что незримым художником создан.

Я с природою слит,

   словно капля с волной в океане,

Но и капле дана

   первозданная жажда полета,

Чтоб, взлетев над волной,

   отразить глубину океана.

1962

«Мой мозг работает…»

Мой мозг работает.

Мой мозг

Вбирает все в себя, как воск:

Журчанье струй,

Круженье троп,

Деревья, вросшие в сугроб,

Полет пылинок,

Бег планет,

И ночи мрак,

И полдня свет.

Но он не слепок восковой,

Не слиток мертвый — он живой:

Он может мыслью луч разъять,

В турбину молнию вобрать,

Огонь души вдохнуть в слова,

Услышать, как растет трава.

Он, вечно юн и вечно нов,

С извечных тайн сорвать покров

Спешит…

Работает мой мозг,

Чтоб мир податлив стал, как воск.

1962

«Я все немею перед красотой…»

Я все немею перед красотой,

Я замираю перед высотой,

Я радуюсь лесному ручейку,

Где в брызгах смеха — искорки слезы,

Я руки простираю к ветерку,