Стихотворения - [10]

В ущелье мрак. А над горами,

Всю высоту заполонив,

Синеет небо в темной раме,

На горы звезды уронив.

Звучанье, робкое вначале,

Уже со всех плывет холмов,

А в нем немолчный зов печали,

Моей любви бессонный зов.

Лишь где-то за горами, где-то

За этой цепью черных круч,

Уже горящий луч рассвета,

Как счастья трепетного луч.

1956

«С бурей, с громом, где-то над горами…»

С бурей, с громом, где-то над горами,

Стороной, клубясь, гроза прошла

И скатилась в горы.

   А над нами

Ночь сплошными звездами цвела.

Сад притих. В ущелье тьма все гуще.

Тишина легла на склоны гор.

Лишь поток, на самом дне бегущий,

Продолжает с кем-то жаркий спор,

Да совсем не требуя награды

Никакой за свой бессонный труд,

Все поют без умолку цикады,

До самозабвения поют.

Настежь окна —

   прямо в полночь, в звезды,

В яростную музыку цикад,

В этот садом напоенный воздух,

В эту сказку ста Шехерезад.

Пусть она звучит, не умолкая,

Пусть она журчит: ведь ей невмочь

Замолчать…

   Так вот она какая,

Тысяча вторая эта ночь!

1956

Пес

Костяшки ног едва передвигая,

Пришел он к морю, чтобы умереть,

Пришел к воде и лег, изнемогая.

Хвост повисал, как сломанная плеть.

Залив был тих. За горною излукой

Сверкала уходящая гроза.

Он поднял взгляд. Невыразимой мукой

Наполнились печальные глаза.

Был жаркий полдень. Но по тощим ребрам

Бежала дрожь. А плеск волны у ног

Таким казался ласковым и добрым,

Как будто муки все унять не мог.

Играя галькой, пена шелестела

И таяла. Шатаясь, он привстал

И вновь упал, вытягивая тело.

Вдали синел за дымкой перевал.

Пришла к концу последняя дорога.

Жужжали мухи. Ясные глаза

Взглянули вдаль внимательно и строго.

Сползла в песок последняя слеза.

И он застыл. А горы зеленели.

А полдень цвел, не изменив лица.

И всей могучей грудью волны пели

О жизни той, которой нет конца.

1956

Чайки

Мы из порта вышли на закате.

Встречный ветер, как пастух сердитый,

Гнал стада барашков непокорных,

И они, резвясь и убегая,

Рассыпались пеной серебристой.

И все дальше уходила гавань,

И все дальше отступали горы.

А за нами, за кормой высокой,

Шесть отважных белых-белых чаек

Вслед летели, словно провожали.

Сильной грудью рассекая воздух,

Широко раскидывая крылья,

То они как будто повисали,

Недвижимы, упираясь в ветер,

То к волне зеленой припадали,

В брызги пены крылья окуная.

Вот уж солнце в тучу закатилось,

Потемнели голубые горы,

Стали волны синими, как тучи,

Что, клубясь, окутывали небо.

Становился злей пастух сердитый —

Исполинский кнут его со свистом,

От волны до самых туч гуляя,

То хлестал по волнам, то по тучам,

То по белой мачте корабельной.

Но упрямо пробивались чайки,

Всё махали крыльями, прощаясь.

Улетайте, чайки, возвращайтесь!

Улетайте в гавань: крепнет ветер,

Торопитесь, чайки: будет буря,

Оглянитесь — еле виден берег,

Потонули горы в темной дали,

Торопитесь, чайки, — ночь подходит…

Если б так же, не сдаваясь буре,

Если б так же, не пугаясь мрака,

Люди нас душою провожали,

Те, что в тихой гавани остались,

Был бы ночи мрак уже не страшен.

Легче бы дышалось тем, кто в море.

1956

24 октября 1917 года

Он в этот вечер здесь, за этим

Столом, у этого окна,

Знал, перед будущим в ответе, —

Задача будет решена!

Теперь все ясно: то, что было

Несвоевременно вчера,

Не может ждать и до утра…

Он окунул перо в чернила.

Рука торопится: пора!

Сегодня. Завтра будет поздно.

Сегодня — или никогда!

Россия ждет.

В молчанье грозном

Притихли села, города.

Россия ждет.

Иссякли сроки,

И все висит на волоске.

Бегут уверенные строки,

Мысль горяча. Перо в руке

Не дрогнет.

Слабых убеждая,

Оно с друзьями говорит.

Но мысль, перо опережая,

Уже в грядущее глядит.

Уже расчетом полководца

Она готовит близкий бой,

Нелегкий бой, но сердце бьется:

Оно всей кровью, всей судьбой,

Всей силой высшего прозренья

Победу видит впереди —

В ней революции спасенье.

Иной дороги нет.

Веди!..

Не утихал октябрьский ветер,

Качался тополь за окном —

В тот миг единственный свидетель

Строк, переполненных огнем.

Скорей же в бурю, в ночь, в дорогу!

Он сам, как буря, окрылен.

Перо скрипит…

Еще немного —

И настежь дверь откроет он.

1956

Арка Главного штаба

Строенья раздвинув плечами,

Взлетает она в высоту,

Сто лет и ночами и днями

Бессменно стоит на посту.

И все же она знаменита

Не тем, что столетье над ней

Упрямо вздымают копыта

Шесть бронзовых ярых коней,

Но тем, что с великою верой,

Для штурма равняя штыки,

Из прошлой в грядущую эру

Отсюда шагнули полки.

1956

Кони на Аничковом мосту

Веленью мастера покорны,

Пройдя чистилище огня,

Взвились на воздух вихрем черным

Четыре бронзовых коня.

И в тот же миг четыре юных

Могучих всадника, с земли

Вскочив, поводья, словно струны,

В единоборстве напрягли.

Напрасно кони бьют копытом,

Сорваться с места норовят,

И ржут, и прядают сердито,

И рвут поводья, и храпят.

Но мышцы юношей могучих,

Сноровка, разум и напор,

Остепеняя нрав кипучий,

Уже решают старый спор,

Поводья натянув тугие,

Смиряют дикий нрав коня…

Так город мой смирял стихии

Воды, и стали, и огня.

1956

«Заката лучи догорели…»

Заката лучи догорели,

Весь город укрыт синевой.

Как сумерки долги в апреле!

Как свеж ветерок над Невой!

Как чуткие ночи бессонны!

Теперь и ночам не до сна.

Опять под мостами со звоном

Свой лед разбивает весна.

Он ладожский, северный, синий,

Серебряный весь по краям.

Он зимнюю стужу России