Стихотворения - [22]

Шрифт
Интервал

О чем задумался, отбросив Апулея,
На бронзовой скамье кудрявый лицеист.
Декабрь 1921

28. «Она ни петь, ни плакать не умела…»

Она ни петь, ни плакать не умела,
Она как птица легкая жила,
И, словно птица, маленькое тело,
Вздохнув, моим объятьям отдала.
Но в горький час блаженного бессилья,
Когда тела и души сплетены,
Я чувствовал, как прорастают крылья
И звездный холод льется вдоль спины.
Уже дыша предчувствием разлуки,
В певучем, колыхнувшемся саду,
Я в милые беспомощные руки
Всю жизнь мою, как яблоко, кладу.
1922

29. «Такая мне нравится тишина…»

Такая мне нравится тишина:
Становится комната слышна,
Часы под подушкой как сверчок,
Рассвет ложится на потолок,
Сон отступает, не спеша,
И возвратилась ко мне душа.
«Где ты блуждала? Скоро день.
Прежнее платье свое надень,
Взором своим меня коснись,
Где отразились лазурь и высь,
И, начиная наш общий путь,
Сердце опять вложи мне в грудь!
Всё, что ты видела, где была,
Ты мне расскажешь, как луч светла.
Что я запомню, а что и нет,—
Но пусть останется легкий след
Прикосновения губ твоих
Там, где услышал тебя мой стих».
1922

30. «Прости меня и улыбнись, прощая…»

Прости меня и улыбнись, прощая.
Ты понимаешь, больше мне не петь!
Ты понимаешь, мудрая, простая,
Она уже успела улететь.
Вдогонку ей я посылаю стрелы,
И вместе с сердцем рвется тетива.
О, посмотри! — ты этого хотела —
Так умирают звезды и слова.
Когда-нибудь под незакатным небом,
В уже простой, как детский сон, стране
Я назову своей водой и хлебом
Твой горький рот, который снится мне.
1922

31. «Луна или волчица…»

Луна или волчица
Выходит за гумно?
Что вспомнилось, что снится —
Не всё ли ей равно?
Зачем она глядится
В замерзшее окно?
Какой сегодня ветер
На пепелище дня!
Живешь ли ты на свете
И помнишь ли меня?
Я знаю — искры эти
От твоего огня!
1922

32. БАЛЛАДА ПАМЯТИ

Кто ты? Мохнатое имя.
Кто ты? Шиповник, пчела?
Стой над губами моими,—
Я умираю от жажды.
Дважды рожденная, дважды
Ты меня братом звала.
Помнишь, священного дуба
Широкошумный навес,
Дом наш, сколоченный грубо,
Жертвенник, желтые волны,
Трубное ржанье и полный
Легионерами лес?
Желтые готские косы
Многих сводили с ума.
Стрелы, визгливые осы,
Рвали клубящийся воздух…
Как мы бежали! А звезды
Сыпала с неба зима.
Как тебя звали — не помню.
Я тебя на́звал женой.
Спустимся в каменоломню,
Там перевяжешь мне рану,
Там я стонать перестану,
Там ты заснешь надо мной.
Да, ты была мне подругой,—
Ночи сгорали дотла,—
Лирой и веткой упругой,
Легкой подругой была.
Если же я умираю,
Злой лихорадкой томим,
Песню тебе завещаю,
Ненависть, стрелы и Рим.
В городе северной ночи —
Сколько столетий прошло? —
Вьюге ты смотришься в очи.
Как же сквозь сумрак белесый
Эти мохнатые косы
Римское солнце нашло?
Да, мы не стали другими.
Нам не дано забывать.
Нехристианское имя
Ртом, пересохшим от жажды,
Дважды рожденное, дважды
Мне суждено повторять!
<1923>

33. «Мы с тобой когда-нибудь поедем…»

Мы с тобой когда-нибудь поедем
В самый синий, самый звездный край,
О котором видим сны и бредим
Или вспоминаем невзначай.
В легкую, прозрачную погоду,
После прошумевшего дождя
Белому, большому пароходу
Сладко будет вздрогнуть, отходя.
На руках я снес тебя в каюту,
Поцелуй мне волосы обжег.
Море спит, но каждую минуту
Палуба уходит из-под ног.
Милая, сухую корку хлеба
Делим мы с тобою пополам,
Но какое золотое небо
Будет сниться этой ночью нам!
<1923>

34. «Видишь звездную карту вот здесь у меня на ладони?..»

Видишь звездную карту вот здесь у меня на ладони?
Этот розовый узел веселой удачей завязан,
Оттого-то мне снится резная решетка, и кони,
И серебряный трепет в кудрях монастырского вяза.
Словно воск, что наколот на кончик масонской иголки,
Тает вся моя жизнь, и за облаком душной разлуки,
О, как пойманный ветер клубится в разорванном шелке,
Как легко твое тело, как злы окрыленные руки!
<1923>

35. «Обрывай ромашку. Всё на свете просто…»

…когда весенний первый гром.

Обрывай ромашку. Всё на свете просто.
Стол, накрытый к чаю. Кресло и окно.
Чокнемся за радость! Я иного тоста
Не могу придумать. Выпьем за вино!
Сколько душной ночи в шелестящем шелке!
Солнцу из-за тучи улыбнуться лень.
И летят косые звонкие иголки,
Осыпает счастье белая сирень.
За бегущим садом вдруг прогрохотало.
Хлопнуло окошко, погасив свечу.
Соскользнуло платье. Как ты вся устала,
Как ты вся пылаешь! Я тебя хочу.
Горячи сквозь платье тонкие колени,
Ты течешь по жилам, золотой мускат!
Пей меня, как солнце пьет поток весенний,
Пей, не отрываясь, прошумевший сад.
Что нам пляс жемчужин по балконной крыше!
Грудь твоя жасмином пахнет под дождем.
А гроза проходит. Капли реже, тише…
Радуга упала за кирпичный дом.
Чуть трепещут плечи. Настежь двери, окна.
Захлебнулся маем сад вечеровой.
И проносит ветер сизые волокна,
И в пруду янтарном мы дрожим с тобой.
<1923>

36. «Ты лети, рябина, на гранитный цоколь…»

Ты лети, рябина, на гранитный цоколь.
В розовой беседке — помнишь, за прудом? —
Нет и половины разноцветных стекол,
В самом сердце тополь шепчется с дождем.
«Милый мой, — сказала ты еще недавно,—
Вот уже и осень! Значит, мне пора…»
Что же, я не спорю! Плачет Ярославна,
На стене в Путивле, плачет до утра.
Завтра поле, тучи, сонные вагоны,
Ждешь и не дождешься третьего звонка.
Пар ложится ватой под откос зеленый,

Еще от автора Джордж Гордон Байрон
Вампир

Хотя «Вампир» Д. Байрона совсем не закончен и, по сути, являетя лишь наброском, он представляет интерес не только, как классическое «готическое» призведение, но еще и потому что в нем главным героем становится тип «байронического» героя — загадочного и разачарованного в жизни.


Манфред

Мистическая поэма английского поэта-романтика Джорджа Ноэла Гордона Байрона (1788–1824) о неуспокоившемся после смерти духе, стремящемся получить прощение и вернуть утерянную при жизни любовь.


Корсар

Байрон писал поэму «Корсар» с 18 по 31 декабря 1813 г. Первое издание ее вышло в свет 1 февраля 1814 г.


Мазепа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Паломничество Чайльд-Гарольда

И вечно буду я войну вестиСловами — а случится, и делами! —С врагами мысли…Мне хочется увидеть поскорейСвободный мир — без черни и царей.В этих строчках — жизненное и творческое кредо великого английского поэта Джорджа Гордона Байрона (1788–1824). Его поэзия вошла в историю мировой литературы, как выдающееся явление эпохи романтизма. Его жизненный путь отмечен участием в движении карбонариев и греческих повстанцев за освобождение Италии и Греции от чужеземного ига.Творчество Байрона, своеобразие его поэтического видения оказали заметное влияние на развитие русской поэзии XIX века.Книга издается к 200-летию поэта.Художник А.


Паломничество Чайльд-Гарольда. Дон-Жуан

В сборник включены поэмы Джорджа Гордона Байрона "Паломничество Чайльд-Гарольда" и "Дон-Жуан". Первые переводы поэмы "Паломничество Чайльд-Гарольда" начали появляться в русских периодических изданиях в 1820–1823 гг. С полным переводом поэмы, выполненным Д. Минаевым, русские читатели познакомились лишь в 1864 году. В настоящем издании поэма дана в переводе В. Левика.Поэма "Дон-Жуан" приобрела известность в России в двадцатые годы XIX века. Среди переводчиков были Н. Маркевич, И. Козлов, Н. Жандр, Д. Мин, В. Любич-Романович, П. Козлов, Г. Шенгели, М. Кузмин, М. Лозинский, В. Левик.


Рекомендуем почитать
Стихотворения и поэмы

В книге широко представлено творчество поэта-романтика Михаила Светлова: его задушевная и многозвучная, столь любимая советским читателем лирика, в которой сочетаются и высокий пафос, и грусть, и юмор. Кроме стихотворений, печатавшихся в различных сборниках Светлова, в книгу вошло несколько десятков стихотворений, опубликованных в газетах и журналах двадцатых — тридцатых годов и фактически забытых, а также новые, еще неизвестные читателю стихи.


Белорусские поэты

В эту книгу вошли произведения крупнейших белорусских поэтов дооктябрьской поры. В насыщенной фольклорными мотивами поэзии В. Дунина-Марцинкевича, в суровом стихе Ф. Богушевича и Я. Лучины, в бунтарских произведениях А. Гуриновича и Тетки, в ярком лирическом даровании М. Богдановича проявились разные грани глубоко народной по своим истокам и демократической по духу белорусской поэзии. Основное место в сборнике занимают произведения выдающегося мастера стиха М. Богдановича. Впервые на русском языке появляются произведения В. Дунина-Марцинкевича и A. Гуриновича.


Стихотворения и поэмы

Основоположник критического реализма в грузинской литературе Илья Чавчавадзе (1837–1907) был выдающимся представителем национально-освободительной борьбы своего народа.Его литературное наследие содержит классические образцы поэзии и прозы, драматургии и критики, филологических разысканий и публицистики.Большой мастер стиха, впитавшего в себя красочность и гибкость народно-поэтических форм, Илья Чавчавадзе был непримиримым врагом самодержавия и крепостнического строя, певцом социальной свободы.Настоящее издание охватывает наиболее значительную часть поэтического наследия Ильи Чавчавадзе.Переводы его произведений принадлежат Н. Заболоцкому, В. Державину, А. Тарковскому, Вс. Рождественскому, С. Шервинскому, В. Шефнеру и другим известным русским поэтам-переводчикам.


Лебединый стан

Объявление об издании книги Цветаевой «Лебединый стан» берлинским изд-вом А. Г. Левенсона «Огоньки» появилось в «Воле России»[1] 9 января 1922 г. Однако в «Огоньках» появились «Стихи к Блоку», а «Лебединый стан» при жизни Цветаевой отдельной книгой издан не был.Первое издание «Лебединого стана» было осуществлено Г. П. Струве в 1957 г.«Лебединый стан» включает в себя 59 стихотворений 1917–1920 гг., большинство из которых печаталось в периодических изданиях при жизни Цветаевой.В настоящем издании «Лебединый стан» публикуется впервые в СССР в полном составе по ксерокопии рукописи Цветаевой 1938 г., любезно предоставленной для издания профессором Робином Кембаллом (Лозанна)