Стихотворения - [20]

Шрифт
Интервал

И в душном мире торгаша,
Пока свеча плывет на блюдце,
А мыши возятся, шурша.
1919

11. «На палубе разбойничьего брига…»

На палубе разбойничьего брига
Лежал я, истомленный лихорадкой,
И пить просил. А белокурый юнга,
Швырнув недопитой бутылкой в чайку,
Легко переступил через меня.
Тяжелый полдень прожигал мне веки,
Я жмурился от блеска желтых досок,
Где быстро высыхала лужа крови,
Которую мы не успели вымыть
И отскоблить обломками ножа.
Неповоротливый и сладко-липкий
Язык заткнул меня, как пробка флягу,
И тщетно я ловил хоть каплю влаги,
Хоть слабое дыхание бананов,
Летящее с Проклятых островов.
Вчера, как выволокли из каюты,
Так и оставили лежать на баке,
Гнилой сухарь сегодня бросил боцман
И сам налил разбавленную виски
В потрескавшуюся мою гортань.
Измученный, я начинаю бредить,
И снится мне, что снег идет в Бретани
И Жан, постукивая деревяшкой,
Плетется в старую каменоломню,
А в церкви слепнет узкое окно.
1919

12. «Нет, не Генуя, не Флоренция…»

Нет, не Генуя, не Флоренция,
Не высокий, как слава, Рим,
Просто маленькая гостиница,
Где вино ударяет в голову,
Где постели пахнут лавандою,
А над крышей — лиловый дым.
Прогуляем с утра до вечера…
Выйдет Вега — условный знак,
При свечах подадут яичницу,
Мы смеемся, читаем Пушкина,
Отвернется сосед — целуемся,
И по узкой скрипучей лестнице —
Кто скорей — взбежим на чердак.
Платье, солнечное, как облако,
Соскользнуло, и, вся в луне,
Ты прижалась, неутолимая,
Перепутала наши волосы…
Вся любовь моя солнцем выпита,
Пей и ты золотую лень!
Встанет месяц над черепицами,
И тогда мы заснем, и к нам
Постучатся не раньше завтрака.
Дилижанс затрубит на площади,
Ты махнешь платком, дернут лошади.
Снова горы и виноградники…
Здесь сегодня, а завтра там…
1919

13. МАНОН ЛЕСКО

Легкомысленности милый гений,
Как с тобою дышится легко!
Без измен, без нежных приключений
Кем бы ты была, Манон Леско?
Бабочка, ты вся в непостоянстве,
«Завтра» — вот единый твой закон,
Роскоши, тюрьмы, почтовых странствий
Пестрый и неверный «фараон».
О, как трогательно ты любила!
Сердце на холодном острие
Не тебе ль пылавшим подносила
Шпага кавалера де Грие?
И от поцелуя к поцелую
Розой ты тянулась, горяча.
Вот и я люблю тебя такую —
С родинкой у левого плеча.
Как не зачитаться вечерами,
Если в душном воздухе теплиц
Пахнет старомодными духами
С этих легкомысленных страниц!
1920

14. «О, прорезь глаз наискосок…»

О, прорезь глаз наискосок,
И легкость шубки серебристой,
И бархат капора, и льдистый,
Мутнее золота, зрачок!
Как пчелы, губы на ветру
До капли выпьют вдохновенье.
Я и улыбкой не сотру
Их горькое напечатленье.
Всё буду помнить Летний сад
И вазу, гордую, как дева,
На красном цоколе, налево
От входа, где орлы парят.
1920

15. «Один, совсем один, за письменным столом…»

Один, совсем один, за письменным столом
Над неоконченным я думаю стихом.
Он вычертил зигзаг по снеговому полю,
Уже пропитанный чернилами и болью,
И, страстной горечью над буквами дыша,
Торопит их разбег бескрылая душа.
Слова измучены пророческою жаждой,
И тот, кто с ними был в пустыне хоть однажды,
Сам обречен тебе, неугасимый свет
Таинственных имен и ласковых планет.
1920

16. «СЕВИЛЬСКИЙ ЦИРУЛЬНИК»

Не болтовня заезжего фигляра,
Не тонкий всплеск влюбленного весла, —
Дразня цикад, безумствует гитара,
Как Фигаро, гитара весела;
Стучит, звенит от резкого удара,
И даже страсть ей струн не порвала.
Вскипай речитативами Россини,
О музыка, стремительней вина!
И кьянти ты, и воздух темно-синий
Из черного с серебряным окна.
Ревнуя, как не думать о Розине
И как не обмануть опекуна!
Смятенным пальцам уж не взять диеза…
О, глупый, недогадливый, смотри:
У розового светляка — портшеза
Качаются на палках фонари.
От легкого, веселого пореза
Секстиной сердце бьется до зари.
1920

17. ПЕСЕНКА ПРО ЗЕЛЕНЫЙ ЦВЕТ

Я люблю зеленый цвет,
Веселее цвета нет.
Цвет вагонов и полей,
Глаз неверных и морей,
Рельс в осеннем серебре,
Семафоров на заре.
Что свежей и зеленей
Непримятых зеленей?
Помню камень изумруд,
Помню плащ твой, Робин Гуд,
Зимний сад, окно, сафьян,
Кринолин и доломан.
1921

18. ГАТЧИНА

Вот здесь, перед дворцом, немало лет назад
В двунадесятый день сам император Павел
На мокром гравии солдат своих расставил
И «лично принимать изволил» плац-парад.
Глаза навыкате, остекленевший взгляд…
Вновь бронзовый маньяк надменно трость отставил,
Но нет ни гауптвахт, ни вывешенных правил —
Лишь Фофанов бредет в пустынный Приорат.
Я помню, как-то мне поэта показали
За мокрым столиком в буфете, на вокзале…
Как скучен, жалок он в примятом котелке!
По паркам шел октябрь. И в ясности морозной
Прислушивался он, вертя листок в руке,
К дрожанью блюдечек и скуке паровозной.
<1921>

19. «В калитку памяти как ни стучи…»

В калитку памяти как ни стучи,
Ни слуг не дозовешься, ни хозяев,
Пес по ступенькам не сбежит, залаяв,
И на балкон не вынесут свечи.
Прости, осиротелое жилье!
Горячих дней я расточил немало,
И горько мне, что, бедное мое,
Ты и меня у двери не узнало…
1921

20. «Был полон воздух вспышек искровых…»

Н. С. Тихонову

Был полон воздух вспышек искровых,
Бежали дни — товарные вагоны,
Летели дни. В неистовстве боев,
В изодранной шинели и обмотках
Мужала Родина и песней-вьюгой
Кружила по истоптанным полям.
Бежали дни… Январская заря,
Как теплый дым, бродила по избушке,

Еще от автора Джордж Гордон Байрон
Вампир

Хотя «Вампир» Д. Байрона совсем не закончен и, по сути, являетя лишь наброском, он представляет интерес не только, как классическое «готическое» призведение, но еще и потому что в нем главным героем становится тип «байронического» героя — загадочного и разачарованного в жизни.


Манфред

Мистическая поэма английского поэта-романтика Джорджа Ноэла Гордона Байрона (1788–1824) о неуспокоившемся после смерти духе, стремящемся получить прощение и вернуть утерянную при жизни любовь.


Корсар

Байрон писал поэму «Корсар» с 18 по 31 декабря 1813 г. Первое издание ее вышло в свет 1 февраля 1814 г.


Мазепа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Паломничество Чайльд-Гарольда

И вечно буду я войну вестиСловами — а случится, и делами! —С врагами мысли…Мне хочется увидеть поскорейСвободный мир — без черни и царей.В этих строчках — жизненное и творческое кредо великого английского поэта Джорджа Гордона Байрона (1788–1824). Его поэзия вошла в историю мировой литературы, как выдающееся явление эпохи романтизма. Его жизненный путь отмечен участием в движении карбонариев и греческих повстанцев за освобождение Италии и Греции от чужеземного ига.Творчество Байрона, своеобразие его поэтического видения оказали заметное влияние на развитие русской поэзии XIX века.Книга издается к 200-летию поэта.Художник А.


Паломничество Чайльд-Гарольда. Дон-Жуан

В сборник включены поэмы Джорджа Гордона Байрона "Паломничество Чайльд-Гарольда" и "Дон-Жуан". Первые переводы поэмы "Паломничество Чайльд-Гарольда" начали появляться в русских периодических изданиях в 1820–1823 гг. С полным переводом поэмы, выполненным Д. Минаевым, русские читатели познакомились лишь в 1864 году. В настоящем издании поэма дана в переводе В. Левика.Поэма "Дон-Жуан" приобрела известность в России в двадцатые годы XIX века. Среди переводчиков были Н. Маркевич, И. Козлов, Н. Жандр, Д. Мин, В. Любич-Романович, П. Козлов, Г. Шенгели, М. Кузмин, М. Лозинский, В. Левик.


Рекомендуем почитать
Стихотворения и поэмы

В книге широко представлено творчество поэта-романтика Михаила Светлова: его задушевная и многозвучная, столь любимая советским читателем лирика, в которой сочетаются и высокий пафос, и грусть, и юмор. Кроме стихотворений, печатавшихся в различных сборниках Светлова, в книгу вошло несколько десятков стихотворений, опубликованных в газетах и журналах двадцатых — тридцатых годов и фактически забытых, а также новые, еще неизвестные читателю стихи.


Белорусские поэты

В эту книгу вошли произведения крупнейших белорусских поэтов дооктябрьской поры. В насыщенной фольклорными мотивами поэзии В. Дунина-Марцинкевича, в суровом стихе Ф. Богушевича и Я. Лучины, в бунтарских произведениях А. Гуриновича и Тетки, в ярком лирическом даровании М. Богдановича проявились разные грани глубоко народной по своим истокам и демократической по духу белорусской поэзии. Основное место в сборнике занимают произведения выдающегося мастера стиха М. Богдановича. Впервые на русском языке появляются произведения В. Дунина-Марцинкевича и A. Гуриновича.


Стихотворения и поэмы

Основоположник критического реализма в грузинской литературе Илья Чавчавадзе (1837–1907) был выдающимся представителем национально-освободительной борьбы своего народа.Его литературное наследие содержит классические образцы поэзии и прозы, драматургии и критики, филологических разысканий и публицистики.Большой мастер стиха, впитавшего в себя красочность и гибкость народно-поэтических форм, Илья Чавчавадзе был непримиримым врагом самодержавия и крепостнического строя, певцом социальной свободы.Настоящее издание охватывает наиболее значительную часть поэтического наследия Ильи Чавчавадзе.Переводы его произведений принадлежат Н. Заболоцкому, В. Державину, А. Тарковскому, Вс. Рождественскому, С. Шервинскому, В. Шефнеру и другим известным русским поэтам-переводчикам.


Лебединый стан

Объявление об издании книги Цветаевой «Лебединый стан» берлинским изд-вом А. Г. Левенсона «Огоньки» появилось в «Воле России»[1] 9 января 1922 г. Однако в «Огоньках» появились «Стихи к Блоку», а «Лебединый стан» при жизни Цветаевой отдельной книгой издан не был.Первое издание «Лебединого стана» было осуществлено Г. П. Струве в 1957 г.«Лебединый стан» включает в себя 59 стихотворений 1917–1920 гг., большинство из которых печаталось в периодических изданиях при жизни Цветаевой.В настоящем издании «Лебединый стан» публикуется впервые в СССР в полном составе по ксерокопии рукописи Цветаевой 1938 г., любезно предоставленной для издания профессором Робином Кембаллом (Лозанна)