Стихотворения - [6]

Восемь лет, как один годочек,

Исправлялась я, мой дружочек,

А теперь гадать бесполезно,

Что во мгле — подъем или бездна.

Улыбаюсь навстречу бедам,

Напеваю что-то нескладно,

Только вместе, ни рядом, ни следом,

Не пойдешь ты, друг ненаглядный.

1955

Опять казарменное платье…

Опять казарменное платье,

Казенный показной уют,

Опять казенные кровати —

Для умирающих приют.

Меня и после наказанья,

Как видно, наказанье ждет.

Поймешь ли ты мои терзанья

У неоткрывшихся ворот?

Расплющило и в грязь вдавило

Меня тупое колесо…

Сидеть бы в кабаке унылом

Алкоголичкой Пикассо.

17 сентября 1955

Мы должны до вечерней поры…

Мы должны до вечерней поры

Заходить на чужие дворы,

Чтобы сбросить мешок наш с плеч,

Чтобы где-то раздеться и лечь.

Может быть, в неопрятном углу

Мы в чужую упрячемся мглу

И вздохнем, может быть, тяжело.

Нет, не греет чужое тепло,

И чужой плохо светит свет,

И на воле нам счастья нет.

1955

Не сосчитать бесчисленных утрат…

Не сосчитать бесчисленных утрат,

Но лишь одну хочу вернуть назад

Утраты на закате наших дней

Тем горше, чем поздней.

И улыбается мое перо:

Как это больно все и как старо.

Какою древностью живут сердца.

И нашим чувствам ветхим нет конца.

1955

Бульдожьи складки. Под глазами мешки…

Бульдожьи складки. Под глазами мешки.

Скитаний печать угрюмая,

Пройдены версты. Остались вершки.

Доживу, ни о чем не думая.

Старость, Сгибаются плечи,

И тело дрожит от холода.

Почему же на старости в зимний вечер

Незаконная дикая молодость?

1955

Загон для человеческой скотины…

Загон для человеческой скотины.

Сюда вошел — не торопись назад.

Здесь комнат нет. Убогие кабины.

На нарах брюки. На плечах — бушлат.

И воровская судорога встречи,

Случайной встречи, где-то там, в сенях.

Без слова, без любви. К чему здесь речи?

Осудит лишь скопец или монах.

На вахте есть кабина для свиданий,

С циничной шуткой ставят там кровать;

Здесь арестантке, бедному созданью,

Позволено с законным мужем спать.

Страна святого пафоса и стройки,

Возможно ли страшней и проще пасть —

Возможно ли на этой подлой койке

Растлить навек супружескую страсть!

Под хохот, улюлюканье и свисты,

По разрешенью злого подлеца…

Нет, лучше, лучше откровенный выстрел,

Так честно пробивающий сердца.

1955

Возвращение

Вышел Иван из вагона

С убогой своей сумой.

Народ расходился с перрона

К знакомым, к себе домой.

Иван стоял в раздумье,

Затылок печально чесал,

Здесь, в этом вокзальном шуме,

Никто Ивана не ждал.

Он, сгорбившись, двинулся в путь

С убогой своей сумой,

И било в лицо и в грудь

Ночною ветреной тьмой.

На улицах было тихо,

И ставни закрыли дома,

Как будто бы ждали лиха,

Как будто бы шла чума.

Он шел походкой не спорой,

Не чуя усталых ног.

Не узнал его русский город,

Не узнал и узнать не мог.

Он шел по оврагам, по горкам,

Не чуя натруженных ног,

Он шел, блаженный и горький,

Иванушка-дурачок.

Из сказок герой любимый,

Царевич, рожденный в избе,

Идет он, судьбой гонимый,

Идет навстречу судьбе.

1955

Я, задыхаясь, внизу…

Я, задыхаясь, внизу

Тихо, бесцельно ползу.

Я навсегда заперта,

Слово замкнули уста.

Здесь тишина мертва,

Никнет больная трава.

А наверху, над собой,

Вижу я облачный бой.

1955

Ты, дождь, перестанешь ли такать?

Ты, дождь, перестанешь ли такать?

Так… так… А быть может, не так?

В такую вот чертову слякоть

Пойти бы в какой-то кабак.

Потом над собой рассмеяться,

Щербатую рюмку разбить;

И здесь не могу я остаться,

И негде мне, кажется, жить.

1956

Отрицание. Утверждение…

Отрицание. Утверждение.

Утверждение. Отрицание.

Споры истины с заблуждением

Звезд насмешливое мерцание.

Ложь вчерашняя станет истиной,

Ложью истина станет вчерашняя.

Все зачеркнуто, все записано,

И осмеяно, и украшено.

В тяжком приступе отвращения

Наконец ты захочешь молчания,

Ты захочешь времен прекращения,

И наступит твое окончание.

В мертвом теле окостенение,

Это мертвым прилично и свойственно,

В мертвом взгляде все то же сомнение

И насильственное спокойствие.

Ненависть к другу

Болен всепрощающим недугом

Человеческий усталый род.

Эта книга — раскаленный уголь,

Каждый обожжется, кто прочтет

Больше чем с врагом, бороться с другом

Исторический велит закон.

Тот преступник, кто любви недугом

В наши дни чрезмерно отягчен.

Он идет запутанной дорогой

И от солнца прячется как вор.

Ведь любовь прощает слишком много:

И отступничество и позор.

Наша цель пусть будет нам дороже

Матерей и братьев и отцов.

Ведь придется выстрелить, быть может,

В самое любимое лицо.

Не легка за правый суд расплата, —

Леденеют сердце и уста

Нежности могучей и проклятой

Не обременяет тягота.

Ненависть ясна и откровенна,

Ненависть направлена к врагу,

Вот любовь — прощает все измены,

И она — мучительный недуг.

Эта книга — раскаленный уголь.

Видишь грудь отверстую мою?

Мы во имя ненавидим друга,

Мы во имя проклянем семью.

1955

Где верность какой-то отчизне…

Где верность какой-то отчизне

И прочность родимых жилищ?

Вот каждый стоит перед жизнью —

Могуч, беспощаден и нищ.

Вспомянем с недоброй улыбкой

Блужданья наивных отцов.

Была роковою ошибкой

Игра дорогих мертвецов.

С покорностью рабскою дружно

Мы вносим кровавый пай

Затем, чтоб построить ненужный

Железобетонный рай.

Живет за окованной дверью

Во тьме наших странных сердец

Служитель безбожных мистерий,

Великий страдалец и лжец.

1953

Лаконично

Лаконично, прошу — лаконично.