Стихотворения, 1884 г. - [40]

А не евангельским словам.

Не сотворив себе кумира,

Талант! светилом миру будь!

В быту мирском сквозь дрязги мира

Пробей монашественный путь!

Истой – не за стеной угрюмой,

Но смут житейских посреди –

С своей отшельнической думой

И честной схимою в груди!

Любви небесной дай нам пламень!

Явись с участьем – не с грозой,

И грудь людскую – этот камень –

Прожги молитвенной слезой!

Я – ученик, я – не учитель,

Я червь земли, не сын небес,

Но и не демон искуситель,

Не посланный из ада бес,

Который хочет в вечной муке

Тебя привлечь бряцаньем слов;

Я сам божественной науке

Учиться у тебя готов.

Себя не чту, не именую

Я ведущим, но предаю

На суд твой мысль мою земную,

Как грех, как исповедь мою.

Притом, средь дум моих греховных,

Тебе я жалуюсь, скорбя,

На гордых пастырей духовных,

На целый свет и на тебя.

Когда не мог я быть послушным

Суду учителей кривых,

Ни оставаться равнодушным

К веленью божьих слов святых,

Когда из хладных сфер деизма

Скорей предаться был я рад

Смоле кипящей скептицизма, –

Я думал: христианин-брат,

Чтоб утолить мне сердца муку,

Ко мне свой голос устремит,

С любовью мне протянет руку

И нечестивца вразумит –

Просил я света, разуменья, –

И что ж? Учители смиренья,

Свой гневом дух воспламеня,

Под небом о Христе мне братья

Свои мне бросили проклятья,

Швырнули камнями в меня; –

И ты, вдыхая свет эфирный,

Ко мне безжалостна была

И средь молитв, из кельи мирной

Свой камень также подняла!

1862

Локомотив

Иду я с сынишком вдоль чистого поля

Пробитой тропинкой. Кругом – всё цветы,

И рвет их, и бабочек ловит мой Коля.

Вот мельница, речка, овраг и кусты.

Постой-ка, там дальше начнется болото…

Вдруг слышим – вдали и стучит и гремит

Всё пуще, – и видим – громадное что-то

По светлой черте горизонта летит.

Непонятное явленье

Посреди златого дня!

Что такое? В изумленье

Коля смотрит на меня:

«Что такое это значит?

Богатырь ли Еруслан

Страшный едет, грозный скачет

Или рыцарь-великан?»

«О да, это – рыцарь, – ему я ответил, –

Герой, только новых, не старых веков,

И если б кого на пути своем встретил –

Он спуску не даст и сразиться готов»,

«Ух как вьются дыма тучи!

Как у всех богатырей –

Знать, то конь его могучий

Пышет дымом из ноздрей!

Мимо лесу вон глухого

Мчится! Только для меня

Тут ни всадника лихого

Не заметно, ни коня».

«О да, он дымится, а не было б свету

Дневного, ты б видел, как брызжет огонь.

Где конь тут, где всадник – различия нету, –

Тут слито всё вместе – и всадник и конь».

«Что ж он – в латах? В вихре дыма

Каждый скок, чай, в три версты?

Ух, летит! Мелькают мимо

И деревья, и кусты.

Через этот край пустынной

Что он с силою такой

Полосою длинной, длинной

Так и тащит за собой?»

«Он в латах, он весь – из металлов нетленных –

Из меди, железа. Чу! Свищет и ржет.

А сзади хвост длинный… ну, это – он пленных

Вослед за собой вереницу влечет».

«Что ж – он злых лишь только давит,

Если встретит на пути?

Мне войны он не объявит

И спокойно даст пройти,

Если мальчик я хороший?

Как дрожат под ним поля!

Чай, тяжел! Под этой ношей

Как не ломится земля!»

«Нет, наш богатырь давит всех без разбору –

И добрых, и злых, и с такими ж, как сам,

Он в стычках сходился. Тяжел он – без спору,

Зато по железным идет полосам.

Дорога нужна, чтоб его выносила,

Железная, друг мой. Ему под удар

Не суйся! В нем дикая, страшная сила

Гнездится, – она называется – «пар»».

Не ранее 1865

Поздно

Время шло. Время шло. Не считали мы дней,

Нас надежда всё вдаль завлекала,

Мы судили-рядили о жизни своей,

А она между тем утекала.

Мы всё жить собирались, но как? – был вопрос.

Разгорались у нас разговоры,

Простирались до мук, доходили до слез

Бесконечные споры и ссоры.

Сколько светлых минут перепортили мы

Тем, что лучших минут еще ждали,

Изнуряли сердца, напрягали умы

Да о будущем всё рассуждали.

Настоящему всё мы кричали: «Иди!»

Но вдруг холодно стало, морозно…

Оглянулись – и видим: вся жизнь – назади,

Так что жить-то теперь уж и поздно!

1866

Авдотье Павловне Баумгартен (23 февраля 1866 г.)

С дней юных вашего рожденья

День благодатный мне знаком –

И вот – я с данью поздравленья

Теперь иду к вам стариком,

Пишу больной, но дух не тужит,

В расстройстве только плоть моя,

А стих мне верен, рифма служит,

И прежний ваш поклонник – я.

Мной жизни выдержана проба, –

Я и теперь всё ваш, близ гроба,

Измены не было. – Не раз

В движенье жизненного круга

Почетного названья друга

Я удостоен был от вас, –

И это лестное названье

Всегда всего дороже мне;

Ему ношу я оправданье

В душе, вам преданной вполне,

Как и тогда, как я был молод.

Я охладел, но коль вредит

Иному чувству этот холод,

То чувство дружбы он крепит,

А это чувство много силы

Дает мне и в дверях могилы, –

С ним вам несу на много лет

Живой заздравный мой привет,

23 февраля 1866

Довольно!

От дерзких помыслов и хищности людей

Ограждена святынею несчастья,

Ты в старческой душе моей

Зажгла всю молодость, всю девственность участья,

Я мало жизнью дорожу.

Пускай меня к могиле годы клонят!

У гробовой доски «Довольно!» – я скажу,

Довольно! – да! Я был тобою понят,

В себе не уронив душевной высоты,

Ты моего кумира не разбила, –

Участья моего не оттолкнула ты

И благодарностью меня не оскорбила,

1860-е годы

Коперник

По Земле разнодорожной

Проходя из века в век,

Под собою – непреложный,

Неподвижный грунт подножный