Стихотворения, 1884 г. - [2]

И больно в глубоких объятьях сожмет.

Страшусь… Но доселе ехидны сердечной

Не чувствуя жала, свободный, беспечный,

Смотрю я на южный лазоревый свод,

На лоно широко раскинутых вод

И, в очи небес устремив свои очи,

Пью сладостный воздух серебряной ночи…

Зачем тебе гнаться, злодейка, за мной?

Помедли, беглец возвратится домой.

Постой, пред тобою минутный изменник,

Приду к тебе сам я – и снова твой пленник,

В груди моей светлого юга красу

Как новую пищу тебе принесу

И с новою в сердце скопившейся силой

Проснусь для страданья, для песни унылой.

А ныне, забывший и песни и грусть,

Стою, беззаботный, на бреге Эвксина,

Смотрю на волнистую грудь исполина

И волн его говор твержу наизусть.

29 июня 1839

Одесса

К А. П. Гартонг

В стране, где светлыми лучами

Живее блещут небеса,

Есть между морем и горами

Земли цветущей полоса.

Я там бродил, и дум порывы

Невольно к вам я устремлял,

Когда под лавры и оливы

Главу мятежную склонял.

Там часто я, в разгуле диком,

В свободных, царственных мечтах,

Вас призывал безумным кликом, –

И эхо вторило в горах.

О вас я думал там, где влага

Фонтанов сладостных шумит,

Там, где гиганта Чатырдага

Глава над тучами парит,

Там, где по яхонту эфира

Гуляют вольные орлы,

Где путь себе хрусталь Салгира

Прошиб из мраморной скалы;

Там, средь природы колоссальной,

На высях гор, на ребрах скал,

Оставил я мой след печальный

И ваше имя начертал,

И после – из долин метались

Мои глаза на высоты,

Где мною врезаны остались

Те драгоценные черты.

Они в лазури утопали,

А я смотрел издалека,

Как солнца там лучи играли

Или свивались облака…

Блеснет весна иного года,

И, может быть, в желанный час

Тавриды пышная природа

В свои объятья примет вас.

Привычный к высям и оврагам,

Над бездной дола, в свой черед,

Татарский конь надежным шагом

Вас в область молний вознесет;

И вы найдете те скрижали,

Где, проясняя свой удел

И сердца тайные печали,

Я имя ваше впечатлел.

Быть может, это начертанье –

Скалам мной вверенный залог –

Пробудит в вас воспоминанье

О том, кто вас забыть не мог!

Но я страшусь: тех высей темя

Обвалом в бездну упадет,

Или завистливое время

Черты заветные сотрет,

Иль, кроя мраком свет лазури

И раздирая облака,

Изгладит их ревнивой бури

Неотразимая рука…

И не избегну я забвенья,

И, скрыта в прахе разрушенья,

Бесценной надписи лишась,

Порой под вашими стопами

Мелькнет не узнанная вами

Могила дум моих об вас!

Сентябрь – октябрь 1839

Авдотье Павловне Гартонг (На память прогулки в Парголове 8-го августа 1840 г.)

Наш край и хладен и суров,

Покрыто небо мглой ненастной,

И вместо солнца шар чуть ясный

Меж серых бродит облаков.

Но иногда – вослед деннице, –

Хоть редко, хоть однажды в год,

Восстанет утро в багрянице,

И день весь в золоте взойдет,

И, пропылав в лазурных безднах,

Утонет в пурпурной заре,

И выйдет ночь в алмазах звездных

И в чистом лунном серебре.

Счастлив, кого хоть проблеск счастья

В печальной жизни озарил!

Счастлив, кто в сумраке ненастья

Улыбку солнца захватил!

Суров наш край. Кругом всё плоско.

В сырой равнине он лежит.

В нем эхо мертвое молчит

И нет на клики отголоска.

Без обольщения окрест

Скользят блуждающие взгляды.

Но посреди сих скудных мест

Есть угол воли и отрады.

Там рощи скинулись шатром

И отразились озерами,

И дол, взволнованный холмами,

Широким стелется ковром;

Под светлым именем Парнаса

Пригорок стал среди холмов,

И тут же сельского Пегаса

Хребет оседланный готов.

Блажен, кто там хотя однажды

С своею музою летал

И бурный жар высокой жажды

Стихом гремучим заливал!

Суров наш край, повит снегами, –

И часто, вскормлены зимой,

В нем девы с ясными очами

Блестят безжизненной красой.

Но есть одна… зеницу ока

Природа жизнью ей зажгла

И ей от Юга и Востока

Дары на Север принесла.

Блажен, кто мог ей, полн смиренья,

Главой поникшею предстать

И гром и пламя вдохновенья

Пред ней как жертву разметать!

Счастлив и тот, кто, полн смущенья,

Покорно голову склоня,

Принес ей бедное творенье

На память золотого дня,

Когда, в пучину светлой дали

Из-под клубящейся вуали

Летучий погружая взор

И рассекая воздух звонкой,

Она летала амазонкой

По высям парголовских гор, –

И как на темени Парнаса,

В прохладе сумрачного часа

Сама собой озарена,

Под темным зелени навесом

Она стояла – и за лесом

Стыдливо пряталась луна!

Август 1840

Дружба

Любовь отвергла ты… но ты мне объявила,

Что дружбу мне даришь; благодарю, Людмила!

Отныне мы друзья. Освобожден от мук,

Я руку жму твою: благодарю, мой друг!

С тобой беседуя свободно, откровенно,

Я тихо приклонюсь главою утомленной

На дружескую грудь… Но что я вижу? Ты

Краснеешь… Вижу стыд и робость красоты…

Оставь их! Я в тебе уже не властелинку,

Но друга признаю………..

…………………

В любви – остерегись: для ней нужна ограда;

А мы, второй пример Ореста и Пилада,

Должны быть запросто. Условий светских груз

Не должен бременить наш искренний союз.

Прочь робкие мечты! Судя и мысля здраво,

Должны любовникам мы предоставить право

Смущаться и краснеть, бледнеть и трепетать;

А мы… Да осенит нас дружбы благодать!

На долю нам даны лишь пыл рукопожатий,

…………………

Да, как бы ни было, при солнце иль луне,

Беседы долгие… в тиши… наедине.

1841

К товарищам детства

В краю, где природа свой лик величавый

Венчает суровым сосновым венцом

И, снегом напудрив столетни дубравы,

Льдом землю грунтует, а небо свинцом;