Стихи - [6]

Аккуратно

платьице пошито.

Белым мылом

лапушки помыты.

Под бровями

в солнечном покое

тихо светит

небо голубое.

Нет на нем ни облачка,

ни тучки.

Детский голос.

Маленькие ручки.

И повязан крепко,

для примера,

красный галстук —

галстук пионера.

Мы храним

Аленушкино братство —

нашей Революции

богатство.

Вот она стоит

под небосводом,

в чистом поле,

в полевом венке —

против вашей

статуи Свободы

с атомным светильником

в руке.

1946

Рожок

В Музее Революции

лежит

среди реликвий

нашего народа

рожок, в который

протрубил Мадрид

начало битв

тридцать шестого года.

Со вмятинами,

тускло-золотой,

украшенный

материей багряной,

в полночный час

под звездной высотой

кастильскому он

снится партизану.

Прикован цепью

к ложу своему,

фашистскими затравлен

палачами,

солдат Свободы

тянется к нему

и шевелит

распухшими губами.

Рожок молчащий

молча мы храним,

как вашу славу,

на почетном месте.

Пускай придет,

пускай придет за ним

восставший сын

мадридского предместья.

И пусть опять

меж иберийских скал,

полки республиканские

сзывая,

прокатится

ликующий сигнал

и музыка

раздастся полковая.

…На сборный пункт

по тропам каменистым

отряды пробираются

в ночи.

Сигнальте бой,

сигнальте бой, горнисты,

трубите наступленье,

трубачи!

1947

«Из восставшей колонии…»

Из восставшей колонии

в лучший из дней

лейтенант возвратился

к подруге своей.

Он в Европу привез

из мятежной страны

азиатский подарок

для милой жены.

Недоступен, как бог,

молчалив, загорел,

он на шею жены

ожерелье надел.

Так же молча,

в походе устроив привал,

он на шею мятежника

цепь надевал.

Цепь на шее стрелка

покоренной страны

и жемчужная нитка

на шее жены…

Мне покамест не надо,

родная страна,

ни спокойного счастья,

ни мирного сна —

Только б цепь

с побежденного воина снять

и жемчужную нитку

назад отослать.

1947

Опять начинается сказка…

Свечение капель и пляска.

Открытое ночью окно.

Опять начинается сказка

на улице, возле кино.

Не та, что придумана где-то,

а та, что течет надо мной,

сопутствует мраку и свету,

в пыли существует земной.

Есть милая тайна обмана,

журчащее есть волшебство

в струе городского фонтана,

в цветных превращеньях его.

Я, право, не знаю, откуда

свергаются тучи, гудя,

когда совершается чудо

шумящего в листьях дождя.

Как чаша содружества брагой,

московская ночь до окна

наполнена темною влагой,

мерцанием капель полна.

Мне снова сегодня семнадцать.

По улицам детства бродя,

мне нравится петь и смеяться

под зыбкою кровлей дождя.

Я вновь осенен благодатью

и встречу сегодня впотьмах

принцессу в коротеньком платье,

с короной дождя в волосах.

1947

Рябина

В осенний день из дальнего села,

как скромное приданое свое,

к стене Кремля рябина принесла

рязанских ягод красное шитье.

Кремлевских башен длился хоровод.

Сиял поток предпраздничных огней.

Среди твоих сокровищниц, народ,

как песня песен — площадь площадей.

Отсюда начинается земля.

Здесь гений мира меж знамен уснул.

И звезды неба с звездами Кремля

над ним несут почетный караул.

В полотнищах и флагах торжества

пришелицу из дальнего села

великая победная Москва,

как дочь свою, в объятья приняла.

К весне готовя белые цветы,

в простой листве и ягодах своих

она стоит, как образ чистоты,

меж вечных веток елей голубых.

И радует людей моей страны

средь куполов и каменных громад

на площади салютов, у стены,

рябины тонкой праздничный наряд.

1948

Наш герб

Случилось это

в тот великий год,

когда восстал и победил народ.

В нетопленный

кремлевский кабинет

пришли вожди державы

на Совет.

Сидели с ними

за одним столом

кузнец с жнеей,

ткачиха с батраком.

А у дверей,

отважен и усат,

стоял с винтовкой

на посту солдат.

Совет решил:

— Мы на земле живем

и нашу землю

сделаем гербом.

Пусть на гербе,

как в небе, навсегда

сияет солнце

и горит звезда.

А остальное —

трижды славься труд! —

пусть делегаты

сами принесут.

Принес кузнец

из дымной мастерской

свое богатство —

вечный молот свой.

Тяжелый сноп,

в колосьях и цветах,

батрак принес

в натруженных руках.

В куске холста

из дальнего села

свой острый серп

крестьянка принесла.

И, сапогами

мерзлыми стуча,

внесла ткачиха

свиток кумача.

И молот тот,

что кузнецу служил,

с большим серпом

Совет соединил.

Тяжелый сноп,

наполненный зерном,

Совет обвил

октябрьским кумачом.

И лозунг наш,

по слову Ильича,

начертан был

на лентах кумача.

Хотел солдат —

не смог солдат смолчать —

свою винтовку

для герба отдать.

Но вождь народов

воину сказал,

чтоб он ее

из рук не выпускал.

С тех пор солдат —

почетная судьба —

стоит на страже

нашего герба.

1948

Ленин

Мне кажется, что я не в зале,

а, годы и стены пройдя,

стою на Финляндском вокзале

и слушаю голос вождя.

Пространство и время нарушив,

мне голос тот в сердце проник,

и прямо на площадь, как в душу,

железный идет броневик.

Отважный, худой, бородатый —

гроза петербургских господ, —

я вместе с окопным солдатом

на Зимний тащу пулемет.

Земля как осина дрожала,

когда наш отряд штурмовал.

Нам совесть идти приказала,

нас Ленин на это послал.

Знамена великих сражений,

пожары гражданской войны…

Как смысл человечества,

Ленин стоит на трибуне страны.

Я в грозных рядах растворяюсь,

я ветром победы дышу

и, с митинга в бой отправляясь,

восторженно шапкой машу.

Не в траурном зале музея —

меж тихих московских домов

я руки озябшие грею

у красных январских костров.

Ослепли глаза от мороза,

ослабли от туч снеговых,

и ваши, товарищи, слезы

в глазах застывают моих…

1949