Стихи - [8]

Шрифт
Интервал

                              грудой.
И кряхтели дома
                под его весом.
По щербатому полу
                  мороз крался.
Кашлял новый учитель
                     Сергей Саныч.
Застывали чернила
                  у нас в классе,
и контрольный диктант
отменял завуч…
Я считал,
          что не зря
                     голосит ветер,
не случайно
болит по утрам
               горло,
потому что остались
                    на всём свете
лишь зима и война —
из времён года!..
И хлестала пурга
                 по земле крупно,
и дрожала река
               в ледяном гуле.
И продышины в окнах
                    цвели кругло,
будто в каждое
кто-то всадил
пулю!..
И надела соседка
                 платок вдовий.
И стонала она допоздна-поздно…
Та зима была,
              будто война, —
                             долгой.
Вспоминаю
и даже сейчас
              мёрзну.

[1973–1977]

Памяти Василия Шукшина

До крайнего порога
вели его,
          спеша, —
алтайская порода
и добрая душа…
Пожалуйста, ответьте,
прервав
        хвалебный вой:
вы что, —
узнав о смерти, —
прочли его
           впервой?!
Пожалуйста, скажите,
уняв
     взыгравший пыл:
неужто он
при жизни
хоть в чём-то хуже
                   был?!
Поминные застолья,
заупокойный звон…
Талантливее —
              что ли —
стал
     в чёрной рамке
                    он?!
Убийственно жестоки,
намеренно горьки
посмертные
восторги,
надгробные
дружки.
Столбы словесной пыли
и фимиамный дым…
А где ж вы раньше
                  были, —
когда он был
живым?

[1973–1977]

Программистам, обучающим ЭВМ

Проводов натруженные жилы.
Алгоритмов сомкнутая мощь.
Учится
       писать стихи
                    машина.
Я не против.
Я хочу помочь.
Я её программы
               не нарушу,
одобряя стихотворный зуд…
Только
мало — в рифму.
Надо — в душу.
Рифмы рифмами.
               Не в этом суть…
Пусть же, как положено,
                        вначале
втиснутся
в машинные зрачки
уравненья
          счастья и печали,
формулы
        удачи и тоски.
Но однажды пусть
она, машина,
осадив
       свой электронный бег,
зная все конструкции снежинок,
тихо спросит:
              "Что ж такое снег?…"
"Как это возможно —
                    запах детства?…"
"Почему вам снится скрип саней?…"
И пускай
         непостижимо тесно
в ящике железном
станет ей!
Пусть она,
           как мы,
                   почует ветер.
Испытает пусть,
к земле склонясь,
зависть к тем,
               кто жил до нас на свете.
Ревность к тем,
                кто будет после нас.
(Это сделать непременно стоит,
если уж всерьёз
учить её…)
Пусть она —
            хотя бы раз —
                          застонет,
ощутив бессилие своё.
Пусть почует жар нетерпеливый
и запомнит
           как приказ: "Живи!"
Если б вся любовь
была счастливой,
не было бы
           песен о любви…
Поднимаясь на дыбы ершисто,
собственный
            обозначая путь,
пусть она
единожды
решится
(не подумав!)
сделать что-нибудь.
Пусть потом опомнится.
Остудит
мозг несметный.
Но — ему назло —
проклянув себя,
                опять поступит
глупо,
       нелогично
                 и светло!
Спутает, что важно,
                    что не важно.
Вымолвит:
"Какие пустяки!.."
…Может быть, тогда
                     машина ваша
и напишет
          настоящие
                    стихи.

[1973–1977]

" Кромсаем лёд, "

В. Пескову

Кромсаем лёд,
меняем рек теченье,
твердим о том, что дел невпроворот…
Но мы ещё придём
                 просить прощенья
у этих рек,
барханов
и болот,
у самого гигантского
                     восхода,
у самого мельчайшего
                     малька…
Пока об этом
думать неохота.
Сейчас нам не до этого
пока.
Аэродромы,
           пирсы
                 и перроны,
леса без птиц
и земли без воды…
Всё меньше —
             окружающей природы.
Всё больше —
             окружающей среды.

[1973–1977]

" Неожиданный и благодатный "

Неожиданный и благодатный
дождь
беснуется в нашем дворе…
Между датой рожденья
                     и датой
смерти
кто-то поставит
тире.
Тонкий прочерк.
Осколок пунктира…
За пределом положенных дней
руки мастера
             неотвратимо
выбьют минус
на жизни твоей…
Ты живёшь,
           негодуешь,
                      пророчишь.
Ты кричишь
и впадаешь в восторг…
Так неужто
           малюсенький прочерк —
не простое тире,
а итог?!

[1973–1977]

Любовь настала

Как много лет во мне любовь спала.
Мне это слово ни о чём не говорило.
Любовь таилась в глубине, она ждала —
И вот проснулась и глаза свои открыла!
Теперь пою не я — любовь поёт!
И эта песня в мире эхом отдаётся.
Любовь настала так, как утро настаёт.
Она одна во мне и плачет и смеётся!
И вся планета распахнулась для меня!
И эта радость, будто солнце, не остынет!
Не сможешь ты уйти от этого огня!
Не спрячешься, не скроешься —
Любовь тебя настигнет!
Как много лет во мне любовь спала.
Мне это слово ни о чём не говорило.
Любовь таилась в глубине, она ждала —
И вот проснулась и глаза свои открыла!

?

Музыка Раймонда Паулса.

Песня павших в бою

Мы были большими, как время.
Мы были живыми, как время.
Теперь —
         мы в легендах прославленных дней.
Теперь —
мы в поэмах и прозе.
Теперь —
мы в граните и бронзе.
Теперь —
мы в безмолвье
               могильных камней.
Спасибо за память, потомки.
Спасибо за верность, потомки.

Еще от автора Роберт Иванович Рождественский
210 шагов

«210 шагов» – это поэма о времени, о шагах истории, о бессмертном и незыблемом в ней, Москва, Красная площадь, Мавзолей, люди, свершившие Октябрьскую революцию и отстоявшие ее завоевания, молодежь, комсомольские стройки, торжество советского бытия – вот главные напряженные мысли поэмы, ее главные чувства.От издательства.


Алешкины мысли

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Вся жизнь впереди…

Роберт Рождественский среди шестидесятников «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Анненского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, не случайно ведь и в поэзию он ворвался поэмой «Моя любовь».


Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание.


Эхо любви. Стихотворения. Поэмы

Великие стихотворения большого поэта Роберта Рождественского собраны в этой книге как удивительное воплощение подлинной любви к этому прекрасному миру, к Родине, к женщине, к детям, ко всем людям. Звенящий, светлый, кристально ясный мир Роберта Рождественского – естественное проявление его личности, его души, его судьбы. В книге представлены лучшие стихотворения и поэмы автора.


Не надо печалиться, вся жизнь впереди!

Роберт Рождественский (1932–1994) – выдающийся советский переводчик и поэт плеяды «шестидесятников», чьи стихи нашли отклик у народа благодаря своей пульсирующей современности и нравственному пафосу. Тексты Рождественского – это биография целого поколения, его судьба и история, насыщенные разными настроениями, но по-своему прекрасные. В этот сборник включены лучшие стихи, статьи и черновые записи поэта, позволяющие проследить весь путь его становления как литератора, понять, как менялись взгляды и темы его творчества.


Рекомендуем почитать
Лучшие стихи

Перед вами – сборник лирики, статей и черновых записей Роберта Рождественского (1932–1994), одного из плеяды «шестидесятников», поэтов «оттепели», переживших свою страну.


Мгновения. Мгновения. Мгновения…

Перед вами — сборник гражданской лирики, статей и черновых записей Роберта Рождественского (1932–1994), одного из плеяды «шестидесятников», поэтов «оттепели», переживших свою страну. Стихи расположены в хронологическом порядке, от ранних, наивных клятв пятидесятых («не изменю флагу цвета крови моей») до горьких последних стихов начала девяностых («ты меня в поход не зови, мы и так по пояс в крови»). Составители намеренно не вычеркивали излишне «коммунистические» стихи: на их фоне видно становление поэта, его взросление.


Это время

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мы долгое эхо друг друга

«Я знала, что многие нам завидуют, еще бы – столько лет вместе. Но если бы они знали, как мы счастливы, нас, наверное, сожгли бы на площади. Каждый день я слышала: „Алка, я тебя люблю!” Я так привыкла к этим словам, что не могу поверить, что никогда (какое слово бесповоротное!) не услышу их снова. Но они звучат в ночи, заставляют меня просыпаться и не оставляют никакой надежды на сон…», – такими словами супруга поэта Алла Киреева предварила настоящий сборник стихов.