Стихи - [26]

Рухнуть прямо на сцене

Доблесть, а не позор.

1961

СПАСЕНЬЕ

Это ты меня спасла

И от смерти и от жизни,

Полной мелкой укоризны,

Недоверия и зла.

Ты меня спасла одна

От гордыни и от зелья,

От унынья и безделья,

От падения и дна.

И не то, чтобы кляня,

И не то, чтобы неволя

От безволья и подполья

Тоже ты спасла меня.

Что отвечу в смертный час?

Что не горбясь прожил годы,

Но от скорби и невзгоды

Все равно тебя не спас.

В ПОДМОСКОВЬЕ

А. Гастеву

Этот стих тебе с любовью,

Если только разрешишь...

Ты меня из Подмосковья

Перекидывал в Париж.

В той закусочной у пруда

И разбитого шоссе

Возникали, словно чудо,

Тюильри, Шанз-Элизе.

Для стакана выбрав место,

Как факир из рукава,

Ты выхватывал де Местра,

Энгра и Делакруа.

Словно впрямь в Пале-Рояле

Десять лет твоих прошли,

А не на лесоповале

На краю родной земли.

И, глаза устало сузив,

Помрачнев навеселе,

Ты расхваливал французов

За уверенность в себе,

За достоинство и гордость,

Непрощение врагу...

И смолкал, упрямо горбясь,

Словно взвешивал тоску.

Так стоял, как будто грезил,

Хмуро, медленно зверел,

И созвучно «Марсельезе»

На столе стакан звенел.

1966

ВОЗРАСТ СЛУЧЕВСКОГО

Я в летах Случевского:

Недурной поэт

Направленья частного

Был с кадетских лет.

Слышал: будет Лермонтов,

Тот же, дескать, пыл…

Но затем отвергнут он

Чернышевским был.

Мрачная и мерзкая

Подошла пора.

Стал поэт гофмейстером

Царского двора.

Только тем не менее,

Шаткость предрекал

Трону и империи

Штатский генерал….

Я в летах Случевского,

Но не та судьба.

И спросить мне не с кого,

Кроме как с себя.

Больно я разборчивый,

С миром не в ладах,

Вот и на обочине

В жизни и стихах.

23 июля 1995

НАЧАЛО

Я в таком прохлаждался вузе,

Где учили писать стихи.

На собраньях по нитке в узел

Собирали мои грехи.

Выявляли космополитов,

Чтобы щелочью вытравлять,

И с товарищем у пол-литров

Стал я донышки выявлять.

Слава робкой его улыбке,

Что в те годы была светла,

Слава белой как свет бутылке,

Что от подлости сберегла.

Слава девушкам в главном парке,

Бесшабашным студенткам тем,

Что не очень-то были падки

До высокоидейных тем.

Слава юности, что соплива

И наивна была весьма.

Слава армии, что забрила

И в «телятнике» повезла.

И «губе» хвала, где душою

Отдыхал от сплошной «уры»,

И Отечеству, что большое

И припрятало до поры.

1965

ЭСТАКАДА

Я иду по эстакаде —

Эстакада хороша!

Но душа опять в досаде:

За душою ни гроша.

А на эстакаде снегу —

Как на кладбище в селе...

И несладко человеку,

Если сам он по себе.

Я иду замерзши зверски.

Чем-то родственный зверью.

И поскольку больше не с кем,

С эстакадой говорю:

«Лихо ты свое сказала —

Хоть в бетоне, а легка,

Аж до Рижского вокзала

От Сокольников легла!

Перехватывает горло,

Чуть начну про это речь...

Каждому бы так просторно

На сердце навечно лечь!..»

Стих не жалобная книга,

А полундра и аврал!..

Но для праведного крика

Маловато я набрал.

И несу свою бодягу

Никому ни ко двору,

И не ведаю, где лягу,

Если все-таки помру.

1986

РЕВНОСТЬ

Я к нему не ревную,

Пусть он жутко красив

И пусть напропалую

Непослушных разил,

Аж со страстью земною,

Всю округу кляня,

Кто, кричал, не со мною,

Тот, мол, против меня.

Я не то чтобы против

Или там супротив,

Но он жизнь мне испортил

И тебя совратил.

И такого к тому же

Любишь больше отца,

Больше дочки и мужа,

И любви нет конца.

Я уже не терзаюсь

И его не кляну,

Издержал даже зависть,

Не ревную к нему.

И тревогой и болью

Сам себя исказнив,

Все равно я с тобою,

И ты все-таки с ним...

1986

АРЕНА

Я к ночи убегал из дома,

Неслышно прыгал из окна —

Не то мечта, не то истома

Меня в убогий цирк влекла,

Где сразу после акробаток,

Наездниц, фокусниц, жонглерш

Торжествовал мужской порядок,

Хотя и с клоунадой схож.

У шпрехшталмейстера был трубный,

Почти что орудийный бас:

— Иван Максимович Поддубный! —

Он заводил себя и нас —

И чемпион, солист арены,

Страны заслуженный артист,

Хитрил, чтоб не сгубить карьеры,

Под улюлюканье и свист...

А дома, сам с собою ссорясь,

Ворочался я до зари,

И вновь надеялся, что совесть

Прорежется у рефери.

Трезвея от несовершенства

Планеты — мал да не удал —

Что нет величья без мошенства,

Я постепенно постигал.

...Жизнь проскочила без оглядки —

Хоть не химичил, не хитрил —

На обе кинутый лопатки,

Очнулся около могил.

В своей артели — не Поддубный,

А все равно ведь позовут...

И поднимусь под голос трубный

Из бездны на последний суд.

НЕКРАСОВСКОЕ

Я люблю тебя, Родина,

Твой призыв и твой зов,

Сердце не заколодило

Никоторым из слов.

И доныне негромогласные

Слышу, лежа внизу,

Причитанья-печали Некрасова,

Стон и слово его, и слезу.

Декабрь 2001

РАБОТА

Я начал пилить и строгать,

И вскоре пронзило навылет,

Что оды могу не слагать

Всем тем, кто строгает и пилит.

Не из детства, не искони —

Сегодня на них я похожий,

Умею все то, что они,

Вот разве они помоложе.

Работа — она как алтарь,

Давай причащайся артельно,

А хочешь — себя не мытарь,—

И можешь стараться отдельно.

По этой причине простой,

Призваньем по гроб обеспечен,

Тащился за плугом Толстой,

А Блок даже складывал печи.

Понятно, оно нелегко,

Хватает мозолей и пота,

Но все же меня увлекло

Незримое братство работы.

Уже не один, а в семье

(За что извини меня, логик!..)

Могу я писать о себе,

А это и будет о многих.

1986

КНИЖНОЕ

Я не верил в лозунги-крики,

Президентам не доверял

И не в жизни искал, а в книге

Совершенство и идеал.

…С детства самого мне доверясь,