стихи - [9]

а нам, страхам, это до фени.

мы по кромке стрелы ползем

за сладким юным трофеем.

струйка янтаря – под ноги,

вот такие мы, страхи, подлые.

умирай, пока молод, юноша!

ну, чего ты волнуешься?

папа яблоко разорвет,

сын останется жить до старости,

станет главным из воевод,

обженится на красавице.

а мог бы нарциссиком сгинуть

и не жить, отца ненавидя

за страх, пережитый под дубом

в каком-то описанном детстве.

2001/05/18

не я

ладони мудростью закоптила

и преднамеренно рот свела.

я никогда не любила тыла

тугого ноющего сверла.

а ты волнующе совершенна

мне стать бы сталью и жить, как сталь,

но я – морщинки на теплой шее

до ста считаю, до ста... до ста...

и каждой – что-то. почти молитву.

но ты спокойна, ты спишь со мной.

я никогда не любила лифты

где сразу первый. без кнопки «ноль».

2001/07/16

перекресток пробка

горло сужалось еще до возгласа:

разница местоимений значима.

«ты» вместо «я» – откровенья возраста.

поцелуи интимны (сравнимы с заначками

мелких купюр) – дотянуть до вечера,

до выдоха в подключичное таинство.

горло сужалось, текло доверчиво

неразборчивым словом «отдайотдайсямне».

четки разлук с ахматовским пафосом:

перебираю минуты по косточкам

вишни, черешни – красными пальцами,

желтыми пальцами абрикосовыми.

пальцами светофорных цветов...

2001/07/30

больные женщины

все, я иссякла, я скорчилась червем

ежевечерне страх обновляя,

но засыпая ежевечерне –

в нежности. горло, сведенное лаем,

плачет по-волчьи, по-детски, по-бабски.

все, я иссякла. старым маршрутом

пальцы текут к сигареткам болгарским

на подоконнике. тонкие руки

девочки давней не трогают вовсе,

тлеет табак в обессилевших легких.

как новобранец, я падаю: осень

заплесневевшая, в сером налете.

силюсь не то, чтобы выжить, скорее –

не умереть. в переулках приютских

заболеваю, сгораю, старею...

все, я иссякла. мне трудно даются

даже слова.

2001/08/01

прошмыгнув постового

ты тоже это видел, мальчик мой:

над городом, истерзанным чумой,

нагая смерть беременного солнца

и зверь рогатый, выкраденный мной,

покуда здесь так сладостно-темно,

на водопой стремительно несется.

точнее – это я его несу,

сломав хребет и горло – но... не суть... –

там есть вода, а он почти что высох.

и каждый куст нас ссадиной клеймит.

куст, как и всё, был порожден людьми,

и в этом я подозреваю вызов.

мне нужно драться. я придумал так,

что только в драке можно намотать

на пальцы жилы жил и жить спокойно

и спать и спать, легко ее обняв,

и не бояться, что при свете дня

мои глаза смешно, как у иконы,

засветятся...

2001/08/16

дребезги поцелуййя с чужой

судорожно ей рот ломала:

все было мало, мало мне, мало.

судорожно ей рот дробила:

все было не мило, милая, не сладко мне, не мило.

чужим языком захлебнуться, но не напиться.

самоубийца.

рвалась по деснам, стараясь тебя нащупать:

«ищу по резцам, по коренным ищу, по

тем самым дальним, что когда-то ты так любила...»

промазала. мимо.

тебя там нет. сплетаю слюну в паутину:

«тихо, девочка, я прошу тебя – тихо»

мой страх пульсирует в венах, вальсирует в венах,

«тихо, девочка, потерпи, я бываю грубой»

между коленок рвется ее колено.

это все очень напоминает игру, но

мой страх управляет моментом. ни капли секса

даже если раздеть ее и раздеться

самой.

в подъезде гулком, целуясь с твоим прошлым,

я, как герой-идиот, ощущаю победу.

я лучше, я жарче, я самая, я хорошая...

мне хочется выть.

2001/08/20

виноградинками нежность

даже если ругаюсь матом,

мой язык желанней нектара.

полагаю – сошла с ума ты,

раз считаешь, что мы – не пара.

у меня костенеют скулы

от желания злых пощечин:

ты томишься, а я рискую,

может смертью, может – еще чем.

чем-то, выношенным под левой

не молочной, но тоже горькой.

я другими переболела,

я блаженно пьяна тобою.

оставайся со мной надолго

и люби меня, будто бога.

рот надкушен, почти надорван –

я блаженно пьяна тобою.

2001/08/20

ведьмака

колыбель меня, не бей

я – отродье полнолунья.

я к неистовой тебе

приползла за поцелуем.

в лоб, как мертвых и детей

нежь меня, моя прохлада.

колыбель меня и тех,

кто со мной дышал на ладан,

кто в ладонь мою дышал,

согревая в одночасье,

колыбель, моя душа,

это счастье... это счастье...

2001/08/21

смотрю на тебя

желоб горла смялся и сузился

суицид в ожерелье праздничном.

кто-то молодо топчет улицы:

безобразничает!

мне бы жить и дышать, как маленькой –

я юна – не достать до старости.

мальчик бьет на коленке комариков

сразу стайками.

солнце бодрое, солнце бойкое,

на сандаликах крылья свежие –

отчего же сегодня так больно мне:

хочешь? – вешайся.

хочешь? – вены исследуй лезвием.

смерть – единственный дворик, где ты – моя...

золотая проклятая лесбия

жжет интимное.

2001/08/21

имя для мух

ты апельсиного цвета

ты носишь яростные майки

я ненавижу имя ***,

я очень жестко обнимаю

тебя. и каждой мертвой клеткой

запоминаю смелость впадин.

я ненавижу имя ***,

я очень мягко утопаю

в коктейле ревности и сока

из апельсинов с водкой стылой...

ах, черт, имен бывало столько

пододеяльных, подпростынных,

но выпало одно. наука

рулетки ныне мне доступна.

я губы выкушу наутро

и сердце вымучу до стука

о днище неба. череп сдавлен,

в подъезде гулко пляшет эхо –

пятиэтажный пенис зданья.

я ненавижу имя это.

2001/08/21

давнее взбулькнуло в памяти

не жадничай, будь жарче, жаль же

пока есть силы – нужно жалить.