Стихи и переводы - [7]

Кто притяженья и силы исследовал тайны.

Анаксимандр, что изъял основанье у мира.

И Демокрит, что инерцию дал Галилею.

И Аристип, на века обогнавший Торндайка.

И Эпикур, эволюцию знавший до Чарльза.

И Никомах, сочинивший теорию музык.

И Эпихарм, сотворивший мир драм и комедий.

Горгий, богов превзошедший своим красноречьем.

Там же Ипатия — первый учёный средь женщин.

Только превыше других Ксенофан Колофонский,

Вечный скиталец и странник, сатир и насмешник,

Бросивший вызов всему, что лежало в основах,

Свергнув богов с недоступной вершины Олимпа!

Тот, кто впервые сказал, что лицо человечье

Богу не нужно иметь, чтобы быть совершенным:

Бог не похож на людей ни обличьем, ни телом,

Правит он силой ума и стремлением мысли.

Он не имеет пределов — и всё же конечен,

Не неподвижен — и всё ж не бывает в движенье,

Органов чувств не имеет — но видит и слышит,

Он не рождён — не умрёт, и по форме — бесформен.

Он одинок — и являет собой всю природу,

И, вездесущ, — Ксенофаном был только увиден.

Всё и Ничто в этом Боге мудрец разглядеть смог,

Объединив то, что вместе нельзя единить в нём…

Эллада моей эпохи

Писать о Платоне так,

как будто бы ты — Платон,

Понять Парменида, как тот,

кто сам воплотился в грека,

Услышав их мыслей ритм,

мельчайших сомнений тон,

В себе воссоздав микрокосм

стороннего человека —

Побыв и тем, и другим,

играя за ролью роль,

Узрев, будто в калейдоскоп,

оттенки идей и чувства,

Всем телом впитав своим

уже не чужую боль,

Как кожей второй, ощутив

их силы и дух искусства —

Средь них потеряв себя,

и вновь обретя — меж них,

Браня повороты суде′б,

скорбя о всевластье смерти,

Смирясь с небессмертьем их,

ища вослед остальных,

Подобных и точно таких,

нырнув в словес круговерти —

Найдя их — одних из всех,

просеяв, как ситом, сонм

Пустых и нелепых речей,

копиры идей и страсти,

С себя отряхнув, как пыль,

дурных повторений сон,

Искусственных чувств пелену,

окольных путей напасти.

Кто знает, а может, так

взрастишь и мир целиком —

Творя его слогом Будды,

пася кнутом Иисуса,

Мораль вознеся, как Кант,

как Чоран, пленясь концом,

Храня их своим ремеслом

от тлена и лжи искуса.

Эмилю Сиорану

Истинной причиной

пессимистических настроений

порой бывает отчаянная любовь к жизни

Чтобы умереть, нужно обладать невероятным смирением — странно, что такое смирение обнаруживают все

Эмиль Мишель Сиоран (Чо′ран)

«Горькие силлогизмы»

Мою голову сносит наотмашь мышление Чорана,

Что живее иных мертвецов холостого ума.

Сбились в стаю над книгой, крича, озарения-вороны,

И сгущается в знания свет полуночная тьма.

Пессимизм? Как могли проглядеть все его почитатели

Беспредельность добра, бесконечность желания жить?

Его смелость, и веру, и труд золотого старателя,

Его страсть в сочетанье с безумным желаньем любить?

Воля к смерти — как вызов пустому хотенью бессмертия,

Отреченье от истин — как жажда познать бытиё…

Но клеймом загорелось в среде философья поветрие:

«Пессимизма король», — и слетелось на сход вороньё.

А с печальных страниц, умирая от силы желания,

Льётся песней, рекой, водопадом мечта об ином,

Его строки безмерно полны неземным чарованием,

И на светлой надежде замешана боль о былом.

Его думы вспахали сознанье, как острые бороны,

Обрекая навек на пленение: верить и быть.

Мою голову сносит наотмашь мышление Чорана,

Моё сердце полно безответным желанием жить.

Кораблик

В ответ и по мотивам стихотворения

М.И.Кацнельсона«Кораблестроительное»

Концентрированная тщета,

как показали расчёты,

гораздо прочнее всех видов праха

Ковчег из мечты больше двух тысяч лет —

Классическое предрешенье.

Оно старомодно, но нового нет:

Из свитков, папирусов, старых газет,

Из веры, спрессованной в страстный обет, —

Постройка близка к завершенью.

Беда не посмеет коснуться борта —

Он свят, как алтарные глыбы.

В его переборках мирская тщета

Размолота, сжата и в смысл отлита,

И в парусе чистых надежд простота

Полощет по ветру изгибы.

Бумажный кораблик прочнее, чем сталь,

И легче, чем все композиты.

Пред папье-маше отступает дюраль,

И гюйс на бушприте ему, как вуаль,

И нового света манящая даль

Ему от безверья защита.

Его пассажиры не знают беды,

Матросы пьяны не от рома,

Штурвал предержащие руки тверды,

Маршруты намечены светом звезды,

И песни на баке всё так же чисты

И юнгам как гимны знакомы.

Полемика с Людвигом Витгенштейном

1. Мир есть всё, чему дадено быть.

1.1. Он есть Факты, не сонмы Предметов.

(Цепи Фактов свиваются в нить,

Расплетаясь в дуплеты, триплеты…)

1.11. Мир посредством тех Фактов и есть.

И он есть лишь поскольку есть это.

(Если нити сплелись, это — «здесь»,

Если есть промежутки, то — «где-то»…)

1.12. Совокупность всех Фактов вершит,

Чему будет дано приключиться.

(Где ослабнет непрочная нить,

Там уже ничего не случится …)

1.13. Эти Факты в сознанье суть Мир,

1.2. Что сознаньем же рвётся на части.

(Между Фактами нить-балансир

Позволяет держать их во власти…)

1.21. Фактам может случиться не быть,

Так же, как им случаться даётся.

(Нить при этом продолжит царить:

И без Фактов она остаётся.)

Эта ночь непоправима

Осипу Мандельштаму

Эта ночь непоправима,

Свет в ночи ночи черней:

От ворот Ерусалима

Блеск языческих огней,

Эскалатор аль-Харама

Транспортирует с небес,

Со звонниц Покрова храма —

Писк туристских смс,