Стихи - [2]

Равнять себя тайком?

А просто

Во дворце я непригоден,

И надо мне

Безропотно уйти.

Умру — поймут,

Что о простом народе

Всегда я думал,

До конца пути.

И сердца жар,

Бредя тропой земною,

Я отдавал народу

Всей душой.

Пусть господа

Смеются надо мною,

Но в громких песнях

Слышен голос мой

Не то, чтоб не хотел

Уйти от шума

И жить, не зная

Горя и тревог,—

Но с государем,

Что подобен Шуню,

Расстаться добровольно

Я не мог.

Не смею утверждать,

Что ныне нету

Людей, способных

Управлять страной,

Но как подсолнечник

Стремится к свету,

Так я стремился

Верным быть слугой.

Я думаю

О стае муравьиной,

Что прячется

В тиши спокойных нор.

А я хотел,

Как истинный мужчина,

На океанский

Вырваться простор.

Для этого

И жить на свете стоит,

А не искать вниманья

У вельмож.

Пусть пыль забвения

Меня покроет,

Но на льстецов

Не буду я похож.

Сюй Ю и Чао Фу[5]

Не так страдали,

Стыжусь —

А измениться не могу.

Вином пытаюсь

Разогнать печали

И песнями —

Гнетущую тоску.

Теперь зима,

И листья облетели,

От ветра

Треснут, кажется, холмы.

Ночные небеса

Грозят метелью,

И я бреду

Среди угрюмой тьмы.

Окоченели пальцы —

Силы нету,

А пояс развязался,

Как на грех.

Но до Лишани[6]

Доберусь к рассвету,

Где государь

Пирует без помех.

Колышутся знамена,

Как в столице,

В дозоре гвардия —

На склонах гор.

Над Яочи[7]

Горячий пар клубится,

И блеск оружья

Ослепляет взор.

Здесь государь

Проводит дни с гостями,

Я слышу —

Музыка звучит опять.

Те, кто в халатах

С длинными кистями,[8]

Купаться могут здесь

И пировать.

Но шелк, сияющий

В дворцовом зале, —

Плод женского

Бессонного труда.

Потом мужчин

Кнутами избивали —

И подати

Доставили сюда

И если

Государь наш милостивый,

Тот дивный шелк

Сановникам даря,[9]

Хотел, чтоб власти

Были справедливы,

То не бросал ли он

Подарки зря?

Да, здесь чиновников

Полно повсюду,

А патриотам —

Не открыть сердца.

К тому ж, я слышал,

Золотые блюда

Увезены

Из алого дворца,

И три небесных феи[10]

В тронном зале,

Окутав плечи

Нежной кисеей,

Под звуки флейт,

Исполненных печали,

С гостями веселятся

День-деньской.

И супом

Из верблюжьего копыта

Здесь потчуют

Сановных стариков,

Вина и мяса

Слышен запах сытый,

А на дороге —

Кости мертвецов.

От роскоши

До горя и бесправья —

Лишь шаг.

И нет упрека тяжелей.

Я колесницу

К северу направил,

Чтобы добраться

К рекам Цин и Вэй.[11]

Тяжелый лед

На реках громоздится

Везде,

Куда ни взглянешь на пути.

Уже не с горы ль Кунтун[12]

Он вдаль стремится,

Как бы грозя

Небесный Столб[13] снести?

Понтонный мост

Еще не сломан, к счастью,

Лишь балки

Неуверенно скрипят,

И путники,

Сквозь ветер и ненастье,

Скорее перейти его

Спешат.

Моей семьи

Давно уж нет со мною,

И снег, и ветер

Разделяли нас.

Я должен снова

Встретиться с семьею,

И вот ее

Увижу я сейчас.

Вхожу во двор —

Там стоны и рыданья:

От голода

Погиб сынишка мой.

И мне ль — отцу —

Скрывать свое страданье,

Когда соседи

Плачут за стеной.

И мне ль — отцу —

Не зарыдать от боли,

Что голод

Сына моего убил,

Когда все злаки

Созревали в поле,

А этот дом

Пустым и нищим был.

Всю жизнь

Я был свободен от налогов,[14]

Меня не слали

В воинский поход,

И если так горька

Моя дорога,

То как же бедствовал

Простой народ?

Когда о нем

Помыслю поневоле

И о солдатах,

Павших на войне, —

Предела нет

Моей жестокой боли,

Ее вовеки

Не измерить мне!