Стихи - [5]

На скучном зевать карауле,

Три дня и три ночи придется проплыть —

И мы паруса развернули…

В густой бородач ударяет бурун,

Чтоб брызгами вдрызг разлететься;

Я выберу звонкий, как бубен, кавун —

И ножиком вырежу сердце…

Пустынное солнце садится в рассол,

И выпихнут месяц волнами…

Свежак задувает!

Наотмашь!

Пошел!

Дубок, шевели парусами!

Густыми барашками море полно,

И трутся арбузы, и в трюме темно…

В два пальца, по-боцмански, ветер свистит,

И тучи сколочены плотно.

И ерзает руль, и обшивка трещит,

И забраны в рифы полотна.

Сквозь волны — навылет!

Сквозь дождь — наугад!

В свистящем гонимые мыле,

Мы рыщем на ощупь…

Навзрыд и не в лад

Храпят полотняные крылья.

Мы втянуты в дикую карусель.

И море топочет как рынок,

На мель нас кидает,

Нас гонит на мель

Последняя наша путина!

Козлами кудлатыми море полно,

И трутся арбузы, и в трюме темно…

Я песни последней еще не сложил,

А смертную чую прохладу…

Я в карты играл, я бродягою жил,

И море приносит награду, —

Мне жизни веселой теперь не сберечь —

И руль оторвало, и в кузове течь!..

Пустынное солнце над морем встает,

Чтоб воздуху таять и греться;

Не видно дубка, и по волнам плывет

Кавун с нарисованным сердцем…

В густой бородач ударяет бурун,

Скумбрийная стая играет,

Низовый на зыби качает кавун —

И к берегу он подплывает…

Конец путешествию здесь он найдет,

Окончены ветер и качка, —

Кавун с нарисованным сердцем берет

Любимая мною казачка…

И некому здесь надоумить ее,

Что в руки взяла она сердце мое!..

1924

Э. Г. Багрицкий. Стихотворения. Ленинград, «Советский Писатель», 1956.

Можайское шоссе

(Автобус)

В тучу, в гулкие потемки

Губы выкатил рожок,

С губ свисает на тесемке

Звука сдавленный кружок.

Оборвется пропыленный —

И покатится, дрожа,

На Поклонную, с Поклонной,

Выше. Выше. На Можайск.

Выше. Круглый и неловкий,

Он стремится наугад,

У случайной остановки

Покачнется — и назад.

Через лужи, чепез озимь,

Прорезиненный, живой,

Обрастающий навозом,

Бабочками и травой, —

Он летит, грозы предтеча,

В деревенском блеске бус,

Он кусты и звезды мечет

В одичалый автобус;

Он хрипит неудержимо

(Захлебнулся сгоряча!),

Он обдаст гремучим дымом

Вороненого грача.

Молния ударит мимо

Переплетом калача.

Матерщинничает всуе,

Ввинчивает в пыль кусты,

Я за приступ голосую!

Я за взятие! А ты?

И выносит нас кривая,

Раскачнувшись широко!

Над шофером шаровая

Молния, как яблоко.

Все открыто и промыто,

Камни в звездах и росе,

Извиваясь, в тучи влито

Дыбом вставшее шоссе.

Над последним косогором

Никого.

Лишь он один —

Тот аквариум, в котором

Люди, воздух и бензин.

И, взывая, как оратор,

В сорок лошадиных оил,

Входит равным радиатор

В сочетание светил.

За стеклом орбиты, хорды,

И, пригнувшись, сед и сер,

Кривобокий, косомордый,

Давит молнию шофер.

1930

Э. Г. Багрицкий. Стихотворения. Ленинград, «Советский Писатель», 1956.

О Пушкине

..И Пушкин падает в голубоватый

Колючий снег. Он знает — здесь конец…

Недаром в кровь его влетел крылатый,

Безжалостный и жалящий свинец.

Кровь на рубахе… Полость меховая

Откинута. Полозья дребезжат.

Леса и снег и скука путевая,

Возок уносится назад, назад…

Он дремлет, Пушкин. Вспоминает снова

То, что влюбленному забыть нельзя, —

Рассыпанные кудри Гончаровой

И тихие медовые глаза.

Случайный ветер не разгонит скуку,

В пустынной хвое замирает край…

…Наемника безжалостную руку

Наводит на поэта Николай!

Он здесь, жандарм! Он из-за хвои леса

Следит — упорно, взведены ль курки,

Глядят на узкий пистолет Дантеса

Его тупые, скользкие зрачки…

И мне ли, выученному, как надо

Писать стихи и из винтовки бить,

Певца убийцам не найти награду,

За кровь пролитую не отомстить?

Я мстил за Пушкина под Перекопом,

Я Пушкина через Урал пронес,

Я с Пушкиным шатался по окопам,

Покрытый вшами, голоден и бос.

И сердце колотилось безотчетно,

И вольный пламень в сердце закипал

И в свисте пуль за песней пулеметной

Я вдохновенно Пушкина читал!

Идут года дорогой неуклонной,

Клокочет в сердце песенный порыв…

…Цветет весна — и Пушкин отомщенный

Все так же сладостно-вольнолюбив.

1924

Русская Советская Поэзия. Москва, «Художественная Литература», 1990.

Джон ячменное зерно (Р. Бернс)

Три короля из трех сторон

Решили заодно: —

Ты должен сгинуть, юный

Джон Ячменное Зерно!

Погибни, Джон, — в дыму, в пыли,

Твоя судьба темна!..

И вот взрывают короли

Могилу для зерна…

Весенний дождь стучит в окно

В апрельском гуле гроз,

И Джон Ячменное Зерно

Сквозь перегной пророс…

Весенним солнцем обожжен

Набухший перегной,

И по ветру мотает

Джон Усатой головой…

Но душной осени дано

Свой выполнить урок, и

Джон Ячменное Зерно

От груза занемог…

Он ржавчиной покрыт сухой,

Он — в полевой пыли…

— Теперь мы справимся с тобой!

Ликуют короли…

Косою звонкой срезан он,

Сбит с ног, повергнут в прах,

И скрученный веревкой

Джон Трясется на возах…

Его цепами стали бить,

Кидали вверх и вниз

И, чтоб вернее погубить,

Подошвами прошлись…

Он в ямине с водой — и вот

Пошел на дно, на дно…

Теперь, конечно, пропадет

Ячменное Зерно!..

И плоть его сожгли сперва,

И дымом стала плоть.

И закружились жернова,

Чтоб сердце размолоть…

. . . . . . . . . .

Готовьте благородный сок!

Ободьями скреплен Бочонок,

сбитый из досок,

И в нем бунтует Джон…

Три короля из трех сторон

Собрались заодно,

Пред ними в кружке ходит

Джон Ячменное Зерно…

Ои брызжет силой дрожжевой,