Стихи - [4]

Вдыхая луну, от бронхита свистя,

Шепча непонятное имя…

— Содружество наше навек заодно! —

Из пруда, прижатого к иве,

Из круглой смородины лезет в окно

Промокший Каховского кивер…

Поручик! Он рвет каблуками траву,

Он бредит убийством и родиной;

Приклеилась к рыжему рукаву

Лягушечья лапка смородины…

Вы — тени от лампы!

Вы — мокрая дрожь

Деревьев под звездами робкими…

Меня разговорами не проведешь,

Портрет с папиросной коробки!..

Я выключил свет — и видения прочь!

На стекла с предательской ленью

В гербах и султанах надвинулась ночь —

Ночь Третьего отделенья…

Пять сосен тогда выступают вперед,

Пять виселиц, скрытых вначале,

И сизая плесень блестит и течет

По мокрой и мыльной мочале…

В калитку врывается ветер шальной,

Отчаянный и бесприютный, —

И ветви над крышей и надо мной

Заносятся, как шпицрутены…

Крылатые ставни колотятся в дом,

Скрежещут зубами шарниров.

Как выкрик:

— Четвертая рота, кругом! —

Упрятанных в ночь командиров…

И я пробегаю сквозь строй без конца —

В поляны, в леса, в бездорожья…

…И каждая палка хочет мясца,

И каждая палка пляшет по коже…

В ослиную шкуру стучит кантонист

(Иль ставни хрипят в отдаленьи?)…

А ночь за окном, как шпицрутенов свист,

Как Третье отделенье,

Как сосен качанье, как флюгера вой…

И вдруг поворачивается ключ световой.

Безвредною синькой покрылось окно,

Окурки под лампою шаткой.

В пустой уголок, где от печки темно,

Как лодка, вплывает кроватка…

И я подхожу к ней под гомон и лай

Собак, зараженных бессонницей:

— Вставай же, Всеволод, и всем володай,

Вставай под осеннее солнце!

Я знаю: ты с чистою кровью рожден,

Ты встал на пороге веселых времен!

Прими ж завещанье:

Когда я уйду

От песен, от ветра, от родины, —

Ты начисто выруби сосны в саду,

Ты выкорчуй куст смородины!..

Э. Г. Багрицкий. Стихотворения. Ленинград, «Советский Писатель», 1956.

Смерть пионерки

Грозою освеженный,

Подрагивает лист.

Ах, пеночки зеленой

Двухоборотный свист!

Валя, Валентина,

Что с тобой теперь?

Белая палата,

Крашеная дверь.

Тоньше паутины

Из-под кожи щек

Тлеет скарлатины

Смертный огонек.

Говорить не можешь —

Губы горячи.

Над тобой колдуют

Умные врачи.

Гладят бедный ежик

Стриженых волос.

Валя, Валентина,

Что с тобой стряслось?

Воздух воспаленный,

Черная трава.

Почему от зноя

Ноет голова?

Почему теснится

В подъязычье стон?

Почему ресницы

Обдувает сон?

Двери отворяются.

(Спать. Спать. Спать.)

Над тобой склоняется

Плачущая мать:

Валенька, Валюша!

Тягостно в избе.

Я крестильный крестик

Принесла тебе.

Все хозяйство брошено,

Не поправишь враз,

Грязь не по-хорошему

В горницах у нас.

Куры не закрыты,

Свиньи без корыта;

И мычит корова

С голоду сердито.

Не противься ж, Валенька,

Он тебя не съест,

Золоченый, маленький,

Твой крестильный крест.

На щеке помятой

Длинная слеза…

А в больничных окнах

Движется гроза.

Открывает Валя

Смутные глаза.

От морей ревучих

Пасмурной страны

Наплывают тучи,

Ливнями полны.

Над больничным садом,

Вытянувшись в ряд,

За густым отрядом

Движется отряд.

Молнии, как галстуки,

По ветру летят.

В дождевом сиянье

Облачных слоев

Словно очертанье

Тысячи голов.

Рухнула плотина —

И выходят в бой

Блузы из сатина

В синьке грозовой.

Трубы. Трубы. Трубы

Подымают вой.

Над больничным садом,

Над водой озер,

Движутся отряды

На вечерний сбор.

Заслоняют свет они

(Даль черным-черна),

Пионеры Кунцева,

Пионеры Сетуни,

Пионеры фабрики Ногина.

А внизу, склоненная

Изнывает мать:

Детские ладони

Ей не целовать.

Духотой спаленных

Губ не освежить —

Валентине больше

Не придется жить.

— Я ль не собирала

Для тебя добро?

Шелковые платья,

Мех да серебро,

Я ли не копила,

Ночи не спала,

Все коров доила,

Птицу стерегла, —

Чтоб было приданое,

Крепкое, недраное,

Чтоб фата к лицу —

Как пойдешь к венцу!

Не противься ж, Валенька!

Он тебя не съест,

Золоченый, маленький,

Твой крестильный крест.

Пусть звучат постылые,

Скудные слова —

Не погибла молодость,

Молодость жива!

Нас водила молодость

В сабельный поход,

Нас бросала молодость

На кронштадтский лед.

Боевые лошади

Уносили нас,

На широкой площади

Убивали нас.

Но в крови горячечной

Подымались мы,

Но глаза незрячие

Открывали мы.

Возникай содружество

Ворона с бойцом —

Укрепляйся, мужество,

Сталью и свинцом.

Чтоб земля суровая

Кровью истекла,

Чтобы юность новая

Из костей взошла.

Чтобы в этом крохотном

Теле — навсегда

Пела наша молодость,

Как весной вода.

Валя, Валентина,

Видишь — на юру

Базовое знамя

Вьется по шнуру.

Красное полотнище

Вьется над бугром.

«Валя, будь готова!» —

Восклицает гром.

В прозелень лужайки

Капли как польют!

Валя в синей майке

Отдает салют.

Тихо подымается,

Призрачно-легка,

Над больничной койкой

Детская рука.

«Я всегда готова!» —

Слышится окрест.

На плетеный коврик

Упадает крест.

И потом бессильная

Валится рука

В пухлые подушки,

В мякоть тюфяка.

А в больничных окнах

Синее тепло,

От большого солнца

В комнате светло.

И, припав к постели.

Изнывает мать.

За оградой пеночкам

Нынче благодать.

Вот и все!

Но песня

Не согласна ждать.

Возникает песня

В болтовне ребят.

Подымает песню

На голос отряд.

И выходит песня

С топотом шагов

В мир, открытый настежь

Бешенству ветров.

1932

Русская советская поэзия. Под ред. Л. П. Кременцова. Ленинград: Просвещение, 1988.

Арбуз

Свежак надрывается. Прет на рожон

Азовского моря корыто.

Арбуз на арбузе — и трюм нагружен,

Арбузами пристань покрыта.

Не пить первача в дорассветную стыдь,