Стихи - [14]

В целом мире не знает никто,

Отчего это кукле известно,

Что замками от нас заперто.

В целом мире… А это немало!

Это значит, что где-то поэт

Не дремал, когда кукла дремала,

Гнал он сказку сквозь тысячу лет.

Но постойте! Он преувеличил

Приключенье свое неспроста.

Он из тысячи тысячу вычел, —

Не далась ему куколка та!

^<1974>

^{Павел Антокольский. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. Ленинград: Советский писатель, 1982.}

МУЗЫКА

Мрачен был косоугольный зал.

Зрители отсутствовали. Лампы

Чахли, незаправленные. Кто-то,

Изогнувшись и пляша у рампы,

Бедным музыкантам приказал

Начинать обычную работу.

Он вился вдоль занавеса тенью,

Отличался силой красноречья,

Словно вправду представлял пролог.

Музыканты верили смятенью

Призрака. И, не противореча,

Скрипки улетели в потолок.

В черную пробитую дыру

Пронесла их связанная фуга…

Там, где мир замаран поутру

Серостью смертельного недуга.

Скрипки бились насмерть с голосами

Хриплыми и гиканьем погонь.

Победив, они вели их сами.

Жгли смычки, как шелковый огонь.

И неслась таинственная весть

Мимо шпилей, куполов и галок,

Стая скрипок, тоненьких невест,

Гибла, воскресала, убегала…

А внизу осталась рать бутылок,

Лампы, ноты, стулья, пиджаки,

Музыка устала и остыла.

Музыканты вытерли смычки.

Разбрелись во мглу своих берлог,

Даже и назад не поглядели,

Оттого что странный тот пролог

Не существовал на самом деле.

^<1974>

^{Павел Антокольский. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. Ленинград: Советский писатель, 1982.}

ГАДАЛКА

Ни божеского роста,

Ни запредельной тьмы.

Она актриса просто,

Наивна, как подросток,

И весела, как мы.

Цыганка Мариула

Раздула свой очаг,

Смугла и остроскула,

С лихим клеймом разгула

И с пламенем в очах.

А вот еще приманка!

Развернут в ночь роман.

Заведена шарманка.

Гадает хиромантка,

Девица Ленорман.

Но грацией, и грустью,

И гибелью горда,

Но руки в тщетном хрусте

Заломлены… Не трусьте

Гадалки, господа!

^<1974>

^{Павел Антокольский. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. Ленинград: Советский писатель, 1982.}

МИФ

По лунным снам, по неземным,

По снам людей непогребенных

Проходит странник. А за ним

Спешит неведомый ребенок.

«Что, странник, ты несешь, кряхтя?

Футляр от скрипки? Детский гробик?» —

Кричит смышленое дитя,

И щурится, и морщит лобик.

Но странник молча смотрит вверх,

А там, в соревнованье с бездной,

Вдруг завертелся бесполезный

Тысячезвездный фейерверк.

Там за петардой огнехвостой

Мчит вихревое колесо.

Всё это, может быть, непросто,

Но малым детям внятно всё.

И мальчик чувствует, что это

Вся жизнь его прошла пред ним —

Жизнь музыканта иль поэта,

И ужас в ней незаменим.

Что ждет его вниманье женщин,

Утраты, труд и забытье,

Что с чьей-то тенью он обвенчан

И сам погибнет от нее.

^<1974>

^{Павел Антокольский. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. Ленинград: Советский писатель, 1982.}

КАЛИОСТРО

Плащ цвета времени и снов,

Плащ кавалера Калиостро…

Марина Цветаева

На ярмарке перед толпою пестрой,

Переступив запретную черту,

Маг-шарлатан Джузеппе Калиостро

Волшебный свой стакан поднес ко рту.

И тут же пламя вырвалось клубами,

И завертелась площадь колесом,

И жарко стало, как в турецкой бане,

И разбежался ярмарочный сонм.

И дрогнула от дребезга и треска

Вселенная. И молния взвилась…

Лишь акробатка закричала резко:

«Довольно, сударь! Сгиньте с наших глаз!»

Но Калиостро возразил любезно:

«Малютка, я еще не превращен

В игрушку вашу. Поглядите в бездну…»

И он взмахнул пылающим плащом.

Она вцепилась в плащ и поглядела

Сначала робко, а потом смелей:

«Ну что же, маг, ты сделал наше дело —

И мне винца, пожалуйста, налей!»

Пригубила и, обжигая десны

И горьким зельем горло полоща,

Захохотала: «Все-таки несносны

Прикосновенья жгучего плаща!

Но что бы ни было, я не трусиха.

Ты, может быть, опасный человек,

А все-таки отъявленного психа

Я придержу на привязи навек!»

Что с ними дальше было — знать не знаю.

А коли знал бы, всё равно молчок.

Но говорят, что акробатка злая

Сдержала слово, сжала кулачок.

В другой, изрядно путанной легенде

Описаны их жуткие дела,

На пустяки растраченные деньги:

Девчонка расточительна была.

Она и он добыли, что им надо,

Не замечали пограничных вех,

Европу забавляли буффонадой

Не час, не день, не годы — целый век.

Как видно, демон старика принудил

Изнемогать от горя и любви.

И служит ей он, как ученый пудель,

Все замыслы откроет ей свои.

Летят года. Беснуется легенда.

И как попало главами пестрит.

И вот уже зловредного агента

Следить за ними подослал Уолл-стрит.

В какой лачуге иль в каком трактире

Заколот этот Шерлок Холмс ножом?

Где в тучи взмыл «ТУ-сто сорок четыре»?

Чей Пинкертон пакетами снабжен?

А в то же время Калиостро скрылся

На полстолетья, как на полчаса.

Его архив грызет чумная крыса,

А старикан сначала начался!

Есть у него дворец и графский титул,

Сундук сокровищ и гайдук-араб.

Забронзовел, весь в прозелени идол,

Владыка мира — все-таки он раб!

Да! Ибо в силу некоего пакта

Меж ним и автором явилась тут

Всё та же, та же, та же акробатка.

О ней неправду сплетники плетут.

Но что за мерзость городские сплетни!

Ведь акробатка — вечная весна,

А стосемидесятишестилетний

Из-за нее одной не знает сна!

Смотрите же в партере, на балконе,

Как действие стремительно идет!