Стезя - [24]

– Это порт Амбарчик! –

И рукою махнул, –

Тоска...

Там, в разломах низин и выше,

Ни куста, ни ветлы какой...

Но ведь теплился дым над крышей,

Но мерцал огонек живой.

1979

В тумане

Колыма – золотая река,

Это верно, взгляни только на воду

Занесло же сюда чудака,

Восторгаюсь по всякому поводу.

Танкер «Солнечный» пышет трубой

И ползет по изгибам фарватера.

Накаляется луч золотой

На туманном экране локатора.

Огрузнела, осела корма,

Осторожно и мачта качается.

«Колыма,

Колыма,

Колыма...» –

Аж за сердце мотивчик цепляется.

Но не зря он в тумане звучал

И будил берега каменистые.

Вот уж лайки бегут на причал,

Кренделями хвосты золотистые.

1978

Петушки

Петушки, Петушки, Петушки!

Пять домов у колымской излучины.

Пожалели и тут:

– Морячки!

Жаль, к оседлости вы не приучены!

Да! У нас ни кола, ни двора,

Нет нужды с барахлом канителиться.

На морях, где шторма да ветра,

Не прибыток, а мужество ценится.

Все равно хорошо в Петушках!

Да и в жизни не часто случается,

Чтобы девушка встретилась: ах!

И взаимность уже намечается.

И поселок не то чтоб дыра,

В самый раз для лирической повести.

Да и люди желают добра,

Если уж разобраться по совести.

1978

Камбуз

Ну, вот и кончена работа,

А бросить камбуз нету сил.

Еще вчера бачки компота

Здесь, балансируя, носил.

Когда во льдах борта трещали

И замерзал на лицах пот,

Я здесь встречал густыми щами

Достойный Арктики народ.

Да как забыть дорогу нашу!

Я помнить, кажется, готов

И эти щи и эту кашу

Вблизи медвежьих островов.

Да ведь со мной же это было,

Моя же доля и мечта:

И мыс Шелагский в брызгах стылых,

И надоевшая плита.

Прощай, мой камбуз!

Вновь – в дорогу!

Я тыщи миль отштормовал.

Братва кричит:

– Налейте коку!

Полней, как нам он наливал...

Мне руку жмут,

По-флотски – «краба»:

– Ступай! О чем еще жалеть...

Мне эти пять ступенек трапа.

Что пять морей преодолеть.

1976

Каюта

Была лишь призраком уюта,

Всего углом очередным –

Два на три зыбкая каюта

С иллюминатором двойным.

Но, драя палубы «корвета»,

О трап сбивая каблуки,

Я, как Господь, в каюте этой

Прожил не худшие деньки.

Там пахло русскою махоркой

И табачком далеких стран,

Там грохотал за переборкой

Сам Ледовитый океан.

Но было празднично, однако,

Открыть полмира за бортом.

Да и тепла хватало с гаком,

Еще осталось на потом,

Когда уже от вьюжных кружев

Последний индевел причал

И экспортировали стужу

Ветра Аляски по ночам,

Когда душой на берег рвался,

И знал, назад не поверну,

Как с отчим домом, с ней прощался.

Доныне чувствую вину.

1980

Возвращение

Еще держалось лето,

Но с моря гнало лед.

Я думал не об этом,

Ныряя в самолет.

Отпрянули олени,

И дрогнуло шасси.

Я в мыслях был в Тюмени, –

И мчался на такси.

И ощущал всей кожей:

Вот выбежит родня!

Слегка кивал прохожим,

Кто узнавал меня.

В богатой шубе жаркой

Я мчал, как бы сквозь сон,

Выдерживая марку,

Арктический фасон.

1976

* * *

Среди льдов в разводьях узких,

Вдалеке от мест жилых,

Сколько я душою русской

Пережил картин былых:

И в каюте одиночной,

И на баке хлопоча,

На корме – в работе срочной,

Душу Арктикой леча.

Пусть встречала, привечала

Не теплом родной избы –

Хрусталем сосульки малой

Возле камбузной трубы.

Да матросскою столовой,

Да ожогами в мороз,

Где мираж в дали бедовой:

Поле с рощицей берез!

До сих пор в причудах света

Так и вижу наяву:

Кто-то в белом поле этом

Косит белую траву...

1978

Воспоминание о стеклянных банках

Участникам перегона плавучей электростанции «Северное сияние – 04»

Не вышло иначе. Над бездной,

Где бы о мужестве писать,

Я выполнял приказ железный:

«Посуду за борт не бросать!»

Был тот приказ смешон и жуток,

Его б забыть, и все дела!

Но на пустой и злой желудок

Меня братва б не поняла.

И потому хватило нервов

(Жаль, что вдали от наших жен!)

Над стеклобанками консервов

Нежней орудовать ножом.

Так набралось порожних банок, –

По мне бы в море их не жаль, –

Из-под «борщей», из-под «солянок»,

Из-под капусты «провансаль».

И вот в Певеке, на стоянке,

Куда геройски мы дошли,

Сгрузили оптом эти склянки,

В ларек посудный унесли.

И взяли выручку! О боже,

Куда потратить этот клад?

На пиво? Выделили тоже,

Но главный козырь – лимонад!

Его уж попили от пуза,

Считай, на десять лет вперед:

Всего днем раньше с этим грузом

Пробился с юга пароход.

Усталый, сумрачный, облезлый,

Да это помнят моряки,

Как тот приказ, приказ железный,

Вначале встреченный в штыки.

1979

В конце рейса

Вот и льды позади,

И шторма далеко,

И тяжелые выдохи

Трюмного груза.

Осторожно,

Как будто в иголки ушко,

Продвигается танкер

В пролив Лаперуза.

Я об этом рассказывать

Буду не так

Где-нибудь возле речки,

В тени краснотала, –

Будто море ярилось,

Бросая на бак

Изумрудную шкуру

Девятого вала.

Как я ждал эти воды,

Ждал ночи и дни,

Где рыбацкие шхуны,

Что тракторы пашут!

По крестьянской привычке

Смотрю на огни:

Вот японские...

Там уж, наверно,

И – наши!

1978

* * *

Снова кончены сборы,

Вот и ветер в лицо.

Пароходной конторы

Опустело крыльцо.

Беспечально и кротко –

Я ж к разлукам привык

Покидаю Находку,

А точней – материк.

Стекленеющей рябью

Холодок на душе.

Между сушей и хлябью

Выбор сделан уже.

И в каюте походной

Я, как в доброй избе.

Вот и мыс Поворотный

Может статься, в судьбе

1978

Аляска

Только прозелень вод –

как болотная ряска,

Да старпом замечает –

не в меру курю.

В семикратном бинокле –

как призрак – Аляска.

Вот и я

с Джеком Лондоном поговорю!