Стезя - [17]

Это просится в руки мне томик Хайяма.

Я беру. Ни разлада, ни сумрачных лип,

Ни дрожанья чинар, ни тоски кипариса,

Ни печально бредущих в хвосте колесниц

Полонянок, чья кожа белее кумыса.

Только острые стрелы восточных очей,

Только лики красавиц шафранного цвета.

«В этом мире глупцов, подлецов, торгашей[2]».

Может быть, красота лишь спасает поэта!

Это снова дохнула в окно Фергана,

Это сумрачных слей качаются пики.

Я глаза поднимаю: в полнеба – луна.

И да здравствует мир красоты луноликий!

1980

Гороскоп

То ли кара настигла какая,

То ли магия чья догнала?

Прочитал. И что делать, не знаю:

Невеселые наши дела!

Помрачнел, как от грубого фарса,

Поднял взор в поднебесную жуть:

Две орбиты – Плутона и Марса –

Направляют мой жизненный путь.

Две звезды агрессивного толка –

Над всемирным коварством и злом.

Помолчал я в раздумии долгом:

Поделом тебе, брат, поделом...

Но такая уверенность' крепла:

Нипочем ни пожар, ни потоп!

Вот строка: «Возродишься из пепла!»

Обещал мне легко гороскоп.

1980

На родине

Села родного не узнать,

Как будто власть переменилась.

Мрачней отец, старее мать

И я угрюмей. Что случилось?

Как будто мир его и лад

К былому разуму не тянет,

Как будто много лет подряд

Здесь правят инопланетяне?

На «москвичах, на «жигулях»

Пылят и катят незнакомо.

Безлюдно к вечеру в полях,

Зато битком у гастронома.

Глаза прикрою: ты ли, Русь?

Во мгле полыни и пырея?

И снова мрачно оглянусь:

Не пугачевщина ли зреет?

Строка, быть может, не права,

Поищем лучшие глаголы.

Но не хочу плодить слова

И соловьем свистеть веселым.

Не то чтоб нечего сказать,

Не то чтоб правда не по чину

А просто горько сознавать,

Что я и сам тех бед причина…

1981

Держались небесные дали

И стаи галок на крестах...

А. С. Пушкин

Спилили кресты.

И поспешно

Иконы и фрески – в куски!

Конечно, трудились успешно

Уездные еретики.

И тут же над куполом –

Небыль! –

Багряно расправился флаг.

Казалось, обрушится небо:

Содом и Гоморра,

И – мрак!

Держались небесные дали,

Как после набата, гудя.

И галки, крича,

Пролетали,

Насиженных мест не найдя.

Свобода!

Ни черта, ни бога!

Желанное время пришло.

А время всевидящим оком

Смотрело

И дальше текло.

В работах и в битвах сгорало,

И в сталинском гневе крутом,

Восторга слезу утирало

И слезы безверья. Потом.

1981

Степная элегия

Какие здесь травы шелковые были,

Какие цветы здесь не ведали зла!

Поутру косилки клинки обнажили,

И рубка направо-налево пошла.

И степь замерла от железной прополки,

И плуг солонцовую землю вспушил,

И вольную песню ночной перепелки

Однажды химический дождь потушил.

Ни пенья, – лишь ветер сухой и колючий;

Ни шелеста – редкие здесь колоски.

Лишь только дождишком пробрызнула туча,

Как будто бы слезы смахнув со щеки,

Как вновь самолетик стрекочет над полем,

И дух химикатов шибает под дых,

И кто-то вздыхает, с надеждою, что ли:

«Должно быть, не наши придумали их...»

1981

Из детства

Топили печи, но в домах

Дрожали почему-то.

В ту пору русская зима

С нас спрашивала круто.

В дому и куры и телок,

Лишь на дворе – телега

Да плоскодонки утлой бок,

Торчащий из-под снега.

Но сам я, к зависти дружков,

Походкою усталой

Шагал с охоты на волков,

Как человек бывалый.

Залезешь на печь под пальто,

Укладываясь рано,

Сквозь полудрему слышишь:

Без спроса брал капканы?»

Отец – он тоже был в пути

Вошел с мороза звонко.

А мама шепчет из кути:

«Не разбуди ребенка...»

1981

Цветы

В ту пору зеленый пострел,

Я только с крапивой сражался.

Пусть шмель, будто «юнкер», гудел,

Он все ж стороною держался.

В ту пору к добру и любви

Над родиной мир воцарился.

И мама сказала: – Нарви

Цветочков... – И я заблудился.

Казалось, уж выхода нет,

Но вот расступились березки...

Большой получился букет:

Все больше – кукушкины слезки

1981

Пожилые

Им будто не до нас,

Беседуют келейно.

Горит иконостас

Медалей юбилейных.

В критических речах –

Огонь и посверк стали:

На этих, мол, плечах

Отчизну поднимали!

Нетрудно ублажать,

Не только из приличья,

Их воинскую стать,

Седины и отличья.

Окончили поход –

Кто чист, кто тайно грешен.

Мы тоже – в свой черед

Сойдемся, старость теша.

О чем же вслед ворчит

Вон тот бывалый тертый,

И посохом стучит,

Как царь Иван Четвертый?

1981

Перед дорогой

А может, уехать, с привычным проститься,

Какие-то узы утратить в пути,

На что-то решиться, в кого-то влюбиться

И то, что не смог я обресть, обрести?

Спасибо тебе, моя жизнь, моя вера,

И так не на тихом я жил этаже!

Спасибо за то, что не вспомню примера,

Когда б не дала ты работу душе.

Не то чтоб высоко меня поднимала,

Но не испытал ни «„умы, ни тюрьмы.

И женщине той, что меня обнимала,

Спасибо, – привычку не создали мы.

Пусть где-нибудь в далях, в каких-нибудь весях

И в скромной моей деревенской избе

Я был не настолько задорен и весел,

Как это, наверно, хотелось тебе.

Спасибо еще, что есть други-поэты,

Они не всегда же сидят за вином!

Что все же из странствий по белому свету

Ждала меня мать на пороге родном.

А надо опять вот уехать, проститься,

Мучительно выдохнуть это: прости!

На что-то решиться, в кого-то влюбиться

И то, что сумел растерять, обрести...

1981

Самбург

В Самбурге, как в Гамбурге...

Шутливый разговор

Поселочек Самбург! Добротные срубы,

Дымок зверофермы, дощатый забор,

Оленьи упряжки, плакат возле клуба,

А мне-то казалось – другой коленкор.

Я думал: действительно, город, который