Стертый мальчик - [16]

Я отправил персонажа вперед на лесную тропинку. Его шаги звучали так, будто он был в деревянных башмаках. Деревья обступили его, перед ним зияла распахнутая пасть пещеры. Я подвинул героя вперед, к пещере, заставил нагнуться и войти внутрь, совсем позабыв о телефоне, прижатом к плечу. И тут услышал, как Хлоя вздохнула.

– Нужно что-то сделать, – сказала она, – я волнуюсь.

– Гроза скоро закончится, – ответил я.

– Нет, – отрезала она, – я говорю про нас. Мы должны что-то предпринять.

Мы еще не говорили о том, как будем встречаться после того, как уедем в колледж, каким волшебным образом сможем сохранить счастливые отношения на расстоянии. Мы поступили в разные колледжи (правда, в одном штате) и собирались развиваться в совершенно разных направлениях. Это была еще одна проблема, о которой я старался не думать. Хлоя была права. Если мы хотим сохранить отношения, нужно предпринять что-то решительное. Но мы не знали, что именно. Сделать это? Не делать этого? Пожениться? Порвать друг с другом? Вопросы сводили с ума. А еще вставал вопрос с девственностью. Чьей девственностью? Моей? Ее? И если мы собираемся это сделать, то когда?

– Времени на самом деле не существует. Время есть только на земле. На Небесах не будет никакого времени, так что технически мы уже женаты. Технически мы уже занимаемся этим.

– Значит, технически мы уже давно этим занимаемся. В чем тогда проблема?

– В нашей свободной воле. Господь ждет от нас решимости, ждет, что так мы продемонстрируем свою любовь к Нему.

Когда мы только начали встречаться, Хлоя садилась рядом, пока я играл, и радостно тыкала пальцем в каждое новое существо, возникавшее на экране. В день нашего знакомства в церкви несколько лет назад я испытал ощущение, которое редко испытывал в невиртуальном мире, – словно я перешел на следующий уровень, словно оказался достоин, словно окружающие одобрительно мне улыбались. Я больше не прятался в туалете от толпы в столовой во время обеда в школе. С Хлоей было легко дружить: взяв у отца из салона новую машину, мы катались по лесу у нее за домом вместе с ее младшим братом Брендоном, который сидел на заднем сиденье и задавал направление, представляя, что мы на сафари.

– Погнали в Мемфис, – произносил он с уверенностью заправского плейбоя, выкуривая леденец в виде сигареты. – Давайте посмотрим на стеклянную пирамиду, парни.

Брендон разряжал обстановку; пока он сидел рядом с нами, мы сосредотачивали все внимание на нем, а не на себе.

Гроза гремела громче и ближе.

– Окей, – сказал я в трубку, которая прожигала мне ухо, – что-нибудь придумаем.

Вновь повисла тишина. Я встал, подошел к окну и указательным пальцем приподнял одну из алюминиевых жалюзи. Желтые огни фонарей баюкали низко висящие тучи. Сосны качались на ветру, рассыпая иглы по подъездной дорожке. Вдали на шоссе мелькнули фары, скрываясь за плотной стеной дождя, который закончился так же стремительно, как и начался. Грома я больше не слышал.

В отличие от брата Нильсона и моего отца с их грандиозными представлениями о Судном дне, я всегда считал, что Армагеддон будет не громче помех на радио. Как белый шум, когда мир после грома внезапно немеет под проливным дождем. Самой страшной, страшнее ночных кошмаров, была мысль остаться одному в компании навеки уснувших родителей, от которых осталась лишь мирская оболочка. Может, однажды, вернувшись из школы, я обнаружу только кипящую на плите кастрюлю и бубнящее в пустом доме радио.

После того как родители переставили свой старый телевизор ко мне в комнату, я засиживался допоздна, чтобы посмотреть полночные новости, думая о других людях, которые тоже еще не спят, тоже чем-то заняты, и у меня возникала мысль, что Господь не покинет так много людей, какое-то время я чувствовал себя в безопасности. С Хлоей я всегда чувствовал себя в безопасности, по крайней мере, пока она не дотронулась до меня в машине. До того момента мне казалось, что Бог не торопит меня, терпеливо ждет, пока я пытаюсь стать ровней своему отцу. Теперь же я не мог отступить перед ее растущим желанием близости. Не мог ни колебаться, ни заикаться, ни давать ей повода истолковать все это по-другому. Возможно, один грех перекроет другой, более страшный – грех гомосексуальности, – и у нас появится шанс прожить вместе благочестивую жизнь.

– Ты еще там? – спросила Хлоя.

– Да.

Мы договорились посмотреть фильм вечером у Хлои дома. За этим свиданием пряталось еще кое-что, о чем мы не решались сказать друг другу, но что оба прекрасно понимали. Когда настанет время ложиться спать, Хлоя, скорее всего, скажет, что хотела бы приготовить вместе завтрак, и попросит меня переночевать в подвале, где спит Брендон. Ее мать, возможно, пристально на нас взглянет, но в конечном счете уступит: мы ведь ночевали как-то в одном гостиничном номере во Флориде. Шуметь не будем, рисковать тоже. Я куплю презерватив за двадцать пять центов в автомате на бензоколонке в соседнем городке. Родителям скажу, что мне нужно уехать подальше, чтобы проветриться и помолиться. Ночью, если выдастся подходящий момент, я проникну к ней в комнату, а там будь что будет.