Стертый мальчик - [17]

Я никогда не задавался вопросами о том, сколько длится секс, какой завтрак готовят наутро или какой фильм стоит посмотреть перед ним. Но самое главное, я никогда не думал, сможет ли секс – не поцелуи, не объятья, не ласки, а сам секс, этот резкий переход к половому акту без прелюдий, – сделать из меня если не гетеросексуала, то хотя бы кого-то, кто способен его изображать. Я никогда не предполагал, что буду готов зайти так далеко, нарушить одно из главных правил церкви. Мечтая о мужчинах, я всякий раз останавливался, прежде чем успевал представить себя рядом с объектом своих фантазий. Передо мной всегда был кто-то другой, и выступал он лишь для меня одного. Интересно, каково это – совершить подобное с кем-то еще, с тем, с кем проведешь остаток жизни, и всегда помнить, что вы сделали в момент отчаяния? Сможем ли мы когда-нибудь замолить грехи перед Богом? А если ничего не получится? Что, если блуд нас погубит и нам останется лишь гнить во грехе?

– У вас дождь там идет? – спросила, зевая, Хлоя. – Здесь идет.

– Нет, – солгал я, прислушиваясь к звуку дождевых капель, стучащих по черепице.

Мне хотелось отделить ее жизнь от своей. Но потом я понял, к чему это приведет, и сказал:

– То есть да.

– Так да или нет? – удивилась она.

– Не знаю. Как-то так. – Я сел на ковер и нажал кнопку на джойстике. – Дождь идет. Не знаю, почему я сказал, что его нет.

Пещера зияла прямо перед героем, и ее нельзя было обойти. Что бы ни пряталось внутри, оно наверняка того стоит.

Именно мамины драгоценности – ее серебряные ожерелья и яркие кольца, их блестящий символизм, тот факт, что они передавались по материнской линии и могли поведать об истории рода и сразу нескольких его поколениях – я жаждал обнаружить, когда заставлял героя открывать очередной сундук с сокровищами и все глубже заходить в пещеру с дрожащими сталактитами.

В девять лет эти драгоценности казались мне настоящими сокровищами и занимали все мои мысли. Однажды мы с семьей стояли на полуразрушенном пирсе; мы отдыхали тогда во Флориде. Пирс сотрясался каждый раз, когда о его обветшалые опоры била волна. Едва вода соприкасалась с соединявшими их ржавыми металлическими стержнями, раздавался жуткий скрежет. Отец взъерошил мне волосы, и я бросил в воду пластиковую бутылку из-под колы, в которую вложил записку:

Дорогой пират.

Как поживаешь? Приятно познакомиться, хотя я и не знаю, кто ты. Но хочу узнать. Пожалуйста, напиши мне письмо в ответ и, если сможешь, пришли немного сокровищ.

Твой друг Гаррард

Вернувшись домой, измученные десятичасовой поездкой на машине, мы увидели желтый клочок бумаги, приклеенный к входной двери. Это оказалась карта нашего двора, где знаком Х было отмечено место, в котором пират Лонзо зарыл сокровища. Мама изобразила страшное изумление и обхватила свое лицо ладонями; когда она опустила руки, на щеках остались красные следы от пальцев.

«Вот это да! – ахнула она. – Ну и дела!»

Вдвоем с папой мы кроссовками вдавили лопату глубоко в утрамбованную глину. На глубине в три фута мы нашли коробку, в основном наполненную фальшивыми драгоценностями, но были среди них и настоящие, которые, как я узнал позже, принадлежали бабушке – она больше их не носила. Бабушка с дедушкой и придумали закопать клад, после того как мама позвонила и рассказала им, что я бросил в море бутылку с запиской.

После того как мы сполоснули коробку из садового шланга, я спрятал сокровище в нижний ящик стола. Временами я доставал блестящие золотые украшения, увешивал ими шею и запястья и довольный вертелся перед зеркалом. Я делал это до тех пор, пока однажды отец не сказал, что мне надо прекратить, что Лонзо рассердится, если узнает, как я играю с его сокровищами.

– Я хочу жить с Лонзо, – сказал я. – Хочу быть пиратом.

– Тебе не понравится, – ответил отец. – Лонзо заставит тебя драить палубу днями напролет. Станешь его рабом, и от постоянной качки тебя будет тошнить.

Холодный фронт сегодняшней ночи принес сильнейший ветер, который сбивал струи воды из мойки высокого давления прямо на ветровые стекла машин, оставляя на них пятна. Вода шипела и испарялась от соприкосновения с раскаленным на солнце металлом. Я вышел из служебного гаража и, прикрыв глаза ладонью, глянул на длинный ряд машин, ветровые стекла которых мне предстояло отчистить «Уиндексом». Сзади меня один из рабочих вдавливал кнопку гидроподъемника, чтобы поднять машину Хлои до уровня плеч и заменить в ней масло. После мне предстояло отогнать машину к Хлое домой, а свою оставить в салоне и осуществить задуманный план.

Сегодня утром после чтения Библии брат Нильсон задержался чуть дольше обычного. Он стоял, опираясь рукой на «Мустанг».

– Мне все-таки интересно, – обратился он ко мне, когда я проходил мимо с большой связкой автомобильных ключей, – ответишь ли ты на мой вопрос?

Я не мог понять, дразнит он меня или действительно интересуется мнением о Ближнем Востоке и хочет понять, готово ли следующее поколение к борьбе с терроризмом.

– Оставьте парня в покое, – сказал брат Хэнк, высунувшись из кабинета. – Ему еще рано думать о политике. Его голова сейчас забита девчонками.