Степи Евразии в эпоху средневековья - [3]

В то же время чисто кочевнические памятники (отдельные погребения, клады, могильники и остатки зимовищ) настолько малочисленны и так широко разбросаны по степям Евразии, что говорить об их этнической принадлежности, о сохранении устойчивых этнографических признаков не представляется возможным.

При исследовании памятников, оставленных кочевниками всех стадий развития (включая полуоседлый — оседлый), следует учитывать необычайную для земледельческих государств «нивелировку» синхронных древностей, находимых на отдаленных одна от другой территориях. Причины этого явления кроются, во-первых, в подвижности кочевого населения, в его способности быстро покрывать тысячекилометровые расстояния; во-вторых, в сравнительном единообразии быта; в-третьих, в традиционности приемов ведения войны, выработанных тысячелетиями; в-четвертых, в характерном для эпохи средневековья единстве языка на всей необъятной степной территории от Алтая до Дуная (в основном разные диалекты тюркского и иранского).

Единообразие древностей позволяет привлекать для их датировки самые отдаленные аналогии, что наряду с установлением относительных дат отдельных памятников или целых культур дает археологам, как правило, достаточно аргументированную хронологию.

Однако то же единство экономики, быта и культуры затрудняет разделение степных древностей по этническим группам, тем более что, как уже говорилось, исследуемые культуры являются обыкновенно культурами разноэтнических государств или союзов различных племен, находившихся на стадии перехода в государственные образования.

Итак, самая специфика кочевнических древностей, неравномерность их распределения в степях, различия в количестве доходящих до нас разновременных материалов не позволяют исследователям пользоваться одинаковой методикой при работе над их исторической интерпретацией. Естественно, что «государственные культуры» изучены много лучше, чем единичные памятники периодов сплошного кочевания.

Археологическим исследованием кочевнических древностей (сибирских и восточноевропейских) начали серьезно заниматься уже в первые десятилетия XX в. Полученный в результате раскопок материал сразу заинтересовал археологов, обычно стремившихся как-то интерпретировать его. Крупнейшие дореволюционные археологи — Н.Е. Бранденбург, Н.Е. Макаренко, В.А. Городцов, А.А. Спицын не только пытались датировать открываемые древности, но и предлагали свое этническое их истолкование.

В 1929 г. вышла из печати первая типология сибирских древностей, созданная С.А. Теплуховым. Вот уже полстолетия археологи пользуются этой типологией, внося в нее только частные изменения.

Средневековое кочевниковедение было продолжено в Сибири С.В. Киселевым и его школой, в Средней Азии — А.Н. Бернштамом, в Восточной Европе — М.И. Артамоновым с учениками и в Поволжье — экспедицией А.П. Смирнова. Интересно, что все они занимались исследованием культур крупных полуоседлых-полукочевых государств: Тюркского и Кыргызского каганатов, Хазарского каганата, Волжской Болгарии и Золотой Орды.

В последнее тридцатилетие неизмеримо выросло количество раскопанных кочевнических памятников. Вместе с тем много было сделано и в исследованиях добытых материалов.

И.П. Засецкая впервые небезуспешно попыталась выделить гуннские древности, А.К. Амброз создал хронологическую систему V–VIII вв. степной зоны Восточной Европы, Л.Р. Кызласов обнаружил и обработал памятники Тюркского и Уйгурского каганатов и средневековых (X–XIII вв.) хакасов, Н.А. Мажитов раскопал и разделил на несколько культур огромный башкирский материал, Н.Я. Мерперт, А.X. Халиков, В.Ф. Генинг нашли, раскопали, издали и интерпретировали могильники ранних болгар на средней Волге, а Е.А. Халикова и Е.П. Казаков там же раскрыли могильники и отдельные погребения, которые не без основания пытались связать с древними венграми. С.А. Плетнева провела большие полевые исследования памятников салтово-маяцкой культуры, разделила ее на несколько вариантов и проследила на материалах этой культуры общий для всех кочевников путь развития «от кочевий к городам». Она же датировала и впервые предложила деление по этническим группам древностей так называемых поздних кочевников восточноевропейских степей. Работа по созданию хронологии восточноевропейских позднекочевнических памятников была продолжена Г.А. Федоровым-Давыдовым, который затем возглавил огромную работу по исследованию золотоордынских городов. Большие исследования аланских памятников провел на Северном Кавказе В.А. Кузнецов, а в Дагестане нашел, раскопал и интерпретировал древнехазарские городища и могильники М.Г. Магомедов. В эти же годы ряд исследователей занялся обработкой отдельных категорий кочевнических памятников, до того почти не привлекавших серьезного внимания. Такими в первую очередь являются каменные изваяния — тюркские, уйгурские, кимакские, половецкие. Серия работ о них была открыта блестящей статьей Л.А. Евтюховой (1952), посвященной каменным изваяниям Южной Сибири и Монголии. После нее каменными статуями занимались А.Д. Грач, Я.А. Шер, Л.Р. Кызласов, С.А. Плетнева, Ф.X. Арсланова, A.А. Чариков. В настоящее время можно сказать, что каменные изваяния стали полноценным историческим источником, позволяющим решать важнейшие вопросы кочевниковедения, касающиеся рождения и гибели союзов племен и государств, расселения, религиозных представлений и искусства кочевников. Весьма существенным историческим источником могут стать и воинские пояса (пряжки, бляшки, наконечники), своды которых издает B.Б. Ковалевская.