Степан Разин - [87]

Наступала осень, кончалась жатва, подстриженные носами и серпами стояли вдоль дорог пожелтевшие поля, освобождались крестьяне от полевых работ — в самый раз пришел Разин в эти беспокойные места. Вот и наступило время, о котором говорили казаки на кругу и Паншине и Царицыне. Пришла пора поднимать мужи-кои, полниться их силами.

Шел Степан на Симбирск, а люди его уже не по одному, а десятками расходились в сторону от Волги поднимать окрестные места. С Саратова, с Самары и прямо с дороги, а потом уже из-под Симбирска уходили они и лесные дебри, в степи, плыли на небольших лодках по милым речкам. Со многими из них перед уходом говорил Степан самолично, учил, как приходить в деревни, как не орать попусту, а тайным подговором поднимать мужиком, а там уже бить помещиков и вотчинников, дуванить животы, устраивать круг, собираться большим скопом и идти под города и обо всем ему, Степану, доносить постоянно и непременно ссылаться грамотами и людьми по все дни.

Позабыл совсем в эти дни Степан старые забавы, перестал прикладываться к чарке, не пировали с ним больше в атаманском струге есаулы и ближние казаки, нозабросил он красивых татарок, которых возил с собой обозом, наступило для него главное и незнакомое время, шел он теперь напролом в центр государства Российского; яростно и жутко было у него на душе. Еще вчера все это было так далеко, стояли среди пустынной Волги большие города, и полно в них было его, разинских, товарищей. И вдруг совсем рядом оказалась вся Россия с бунташными крестьянами, с поместными землями, с боевыми воеводами, спешившими со всех сторон к нему навстречу.

Наступала осень с дождями, распутицей, гнилыми болотными топями. Где зимовать, где держаться дальше?..

Ушли по уездам первые разинские гонцы, а войско Степана уже подходило к Симбирску.

Было 4 сентября 1670 года. Стоял тихий день над Волгой. Неторопко несла река свои серые воды, в синеющем высоком небе неподвижно были расставлены белые груды облаков. Одиноко стояли по берегам кривобокие ветлы, тихо и пусто было на песчаных отмелях, не шевелясь стоял низкий ивняк на прибрежных островах и косах. Сонно плыл в этой осенней дреме и тишине Симбирский кремль.

Едва на передних стругах увидели симбирские стены, как разом смолкли разговоры, шутки и смех. Повстанцы вглядывались в высившиеся на вершине горы укрепления. А там, вдалеке, на стенах уже задвигались маленькие фигурки людей, появились в разрезах бойниц, завозились около пушек. И вот уже хлопнул над городом первый выстрел, поплыло негромкое эхо над Волгой, поднялся над крепостными стенами легкий белый дымок. И тут же Степан дал приказ повернуть струги к берегу — ему вовсе не хотелось попадать под мощный огонь симбирских пушек, которых немало стояло на крепостных стенах города. Но доходя трех перст до города, струги один за другим стали утыкаться в берег, и сразу же вдруг загалдела вся Волга, лопнула тишина на много верст кругом. Повстанцы подтягивали с криками лодки на прибрежный песок, выгружали пушки, боевой запас, тащили мешки с мукой, сухарями, крупами, связки сушеной и вяленой астраханской рыбы, разбирались по сотням и десяткам, ставили караульных, выслали в обход города дозорных.

И тут же прибежали дозорщики, принесли первую нехорошую весть: совсем ненамного опоздал Разин — за три дня перед ним впопыхах подошел к городу Юрий Борятинский и 31 августа встал лагерем под городом с другой стороны Симбирска. Правда, доносили люди, что неустроен лагерь князя Юрия и людей с ним мало, но стоит прочно, загородился телегами и валы земляные набросал кругом.

Около Разина уже юлили симбиряне, беглые люди, рассказывали, где стены высоки, а где низки, показывали, как лучше подойти к городу, а дозорщики уже тащили к Степану новых беглецов, которые неизвестно как вывалились из города и тоже тщились рассказать Разину, что ждут его симбиряне и готовы открыть город.

Слушал Разин симбирян деловито, ласково и спокойно: пал Царицын, пала Астрахань, а за нею Саратов и Самара, падет и Симбирск. Привел он под город такую силу, какой никогда еще не было с ним, — около двадцати тысяч человек. Послал в уезды людей поднимать смуту, мешать государевым ратным людям идти на выручку городу. Спокоен был и потому Разин, что знал о Симбирске почти все. На вершине горы, в самом центре города, находился мощный кремль. Толстенные рубленые стены с башнями по углам, на стенах пушки, а внутри кремля палаты воевод, приказных людей, духовных, там же и собор. А ниже по склону — посад, торговые ряды. этот второй город окружен земляным валом, рвом, а на валу стоит бревенчатая стена. Со стороны же Волги, на низком месте выстроил симбирский воевода острог, торчало плотными рядами острое колье, а за кольём пушки же, стрельцы с пищалями. Знал Степан, что хорошо подготовился воевода Иван Богданович Милославский к обороне Симбирска. Перед приходом Разина он только что закончил подновление крепостных стен, а для вящей прочности заложил их сверху еще мешками с землей, мукой и голью. Собрал воевода в кремле большие запасы ествы и воды и приготовился сидеть. Очень надеялся Милославский на пришедшие в город три приказа московских стрельцов и на местных симбирян — добрых и прожиточных людей. Кроме того, за последние дни население Симбирска пополнилось бежавшими с черты помещиками и вотчинниками. Симбирск не Астрахань — лежит он поближе к Москве, и добраться до него полегче и по воде и посуху. И хотя тревожился воевода и писал в страхе великом, что не бывали к городу ни Урусов, ни Юрий Борятинский, а все же ждал их с часу на час и дождался: князь Юрий подошел к городу.