Степь - [11]

— Да не… — Змей, судя по голосу, расплылся в улыбке. — Не в этом смысле. Читал когда-нибудь стихи Авиатора Зорона?

— Кто это?

— Поэт… ну, во всяком случае, пишет хорошие стихи. Надеюсь, что пишет. Его запретили в Эмирате, мне как-то случайно книжка попалась, название смешное такое, щас…

Книжка ему, ага. Енот вздохнул. Бумаги в Альянсе, не говоря про Пустоши, не хватало. А вот в Эмирате, судя по всему, хватало даже ни издание стихов, эвон как.

— Во, вспомнил! — Змей на радостях чуть не завопил, но вовремя опомнился. — «Небо цвета сгоревшего пороха» называется.

— Да уж… — Енот попытался представить себе такое небо, все из себя сизо-серое, с черными легкими полосами. Такое небо ему не особо понравилось. — Романтичное название, ничего не скажешь. Пошли службу нести уже, романтик.

— Ты послушай, — в голосе Змея он услышал… просьбу? — Немного. Мы же все включили по периметру, если что, так завоет, мама не горюй!

— Быстрее давай, да? — Енот покосился на Хана. Пес сидел спокойно, привалившись боком к ноге друга. Ну и хорошо, значит, пока ничего плохого вокруг нет точно. Мохнатому чудовищу Змей доверял чуть больше, чем всем хитрым датчикам Инженера вместе взятым.

Змей кивнул, шепотом выпустив рвущиеся наружу чьи-то строчки. Енот вздрогнул после первых же слов, так неожиданно в точку попали слова неведомого Зорона:

Я сидел под луной. Я плевал в темноту. Это было весной. Я увидел звезду.

Она падала вниз. Я подумал тогда, что теперь моя жизнь — словно эта звезда. Я сидел в тишине. Меня завтра ждал бой. И казалось все мне, что я стану звездой.

Оба чуть помолчали, потом Змей сразу же пошел к своему посту. На ходу, отойдя на пару метров, обернулся к Еноту:

— Ну как?

Енот только одобрительно кивнул, не надеясь, что Змей поймет, и двинулся к небольшому костерку, разведенному в середине неровной площадки лагеря. Невысокий сухой кустарник, наломанный скучающим Варягом перед охотой, тихо потрескивал в специально отрытой яме, не выдавая себя отблесками. Запах дыма было не скрыть, но с костром оказалось намного уютнее. Хан внезапно насторожился, вздыбив шерсть на загривке.

— Ты чего? — Енот непонимающе посмотрел на пса. Тот еле слышно зарычал, напружинился, двигаясь вперед. Подумав, чистильщик положил руку на «трещотку», перевесив ее удобнее. Пусть и ни одна из других собак даже не подала голоса, но Хану он доверял. Все возможно, но здесь, внутри? Подходя к костерку, еле заметному только по слегка отсвечивающему красноватому пламени, причина настороженности пса стала ясной.

Виднеясь тенью, неясной, плотной и черной, возле костра кто-то сидел. Странно, что Хан никак не отреагировал на него, кроме одного единственного взрыкивания. Сам силуэт, манера посадки на чурбак, а не на землю, не казались знакомыми. По спине острой иголкой закололо нехорошее предчувствие, и Енот сбавил шаг. У костра находился чужак, и пусть глупо, но очень сильно захотелось оглянуться и понять — нет ли еще кого? Стрелять не пришлось. Со стороны палатки, в которой спала группа Мерлина, раздался как раз его мерзкий голос:

— Не журись, Енотище. Ты, конечно, второй раз за сутки сильно опростоволосился, но тут я и в себе не уверен, что смог бы его заметить. Этот господин всегда появляется незаметно.

— Но заметил ведь… — голос был ровный, с небольшой хрипотцой, и немолодой. — Совсем старый стал, раз ты уже здесь и не спишь.

— Я просто бросил курить, Бирюк, — имя раздалось резко, как выстрел из карабина. — А твой запах для меня никогда не был загадкой.

— Ты только подумай… — силуэт встал, неторопливо и не волнуясь. — Одна польза от этого. Здравствуй, брат.

— Здравствуй.

Енот молчал, понимая, что снова попал. В этот раз серьезно. Пусть Мерлин и говорил, что сложно заметить этого, Бирюка, но легче не становилось.

— Енот? — человек повернулся в его сторону. Он оказался ниже Мерлина, но намного шире, кряжистее. — Ты чего там встал, паренек, иди сюда, хоть познакомлюсь с кем из молодежи.

— Да он уже не молодежь. — Мерлин усмехнулся. — Молодежь сейчас ужасно скрытно таится у тебя за спиной.

— Куда там, таится. Эй, горе воин, хватит в меня целиться, я свой. Иди на пост, не переживай. Неси службу бодро, ничем не отвлекаясь, и не пропускай больше никого. Если скажут, что со мной, не верь. Сразу вали насмерть. И не забудь про контрольный звонок.

— А?

— Тьфу ты, бестолочь. Контрольный звонок в голову, ага.

В темноте мелькнула фигура Змея, на самом деле подкравшегося незаметно. Енот неожиданно для себя позавидовал. Он-то его не рассмотрел и не расслышал, как ни странно.

Рукопожатие у Бирюка было крепким, на миг Еноту даже стало больно, так сильно сомкнулись клещи. Показалось, или нет, но на какое-то мгновение на лице пришельца, обманувшего и псов и его, промелькнула ухмылка. Такая злая, совсем мальчишеская. Мол: ну-ка, ну-ка, посмотрим, что ты можешь, пацан… Обиды прибавилось. В довесок к мерзко скребущей на душе после проникновения Бирюка в лагерь. Но сделал бородач это зря. Енот давно мог не только обижаться. Злости в нем тоже хватало. Мерлин не вмешивался, лишь смотрел на постепенно краснеющее лицо подчиненного и спокойного Бирюка.