Стендаль. Встречи с прошлым и настоящим - [50]

Мы побывали также в местах, связанных с Джузеппе Верди: в скромном доме в Ронколе Верди, где в 1813 году родился великий композитор (тогда это местечко называлось просто Ронколе); в замке Буссето, принадлежавшем роду Паллавичино, а теперь принадлежащем государству. В его театральном зале, рассчитанном на несколько сот зрителей, ставились оперы Верди, и сам композитор стоял за дирижерским пультом. В момент нашего посещения на сцене были декорации одной из опер Верди. Бывшая французская оперная певица Сюзанн Балгери, тоже участница конгресса, рассказывала нам здесь о Джузеппе Верди, «замечательно выразившем все тревоги женского сердца»…

На площади перед замком городка Буссето – памятник Верди: композитор задумчиво сидит в кресле на высоком постаменте. В трех с лишним километрах отсюда, в глубине большого парка, находится вилла Сант-Агата, построенная в 1849 году по заказу Джузеппе Верди. Здесь он жил, главным образом, летом и создавал некоторые из своих лучших опер. Родственница композитора, госпожа Каррара-Верди, которой этот дом принадлежит, приехала специально ради того, чтобы его показать участникам конгресса (вилла открыта только летом).

Все в этом доме сохранилось как при жизни композитора: его рабочая комната с роялем, письменным столом, креслами, шезлонгом, на котором Верди отдыхал, с картинами и портретами, в том числе портрет Данте рядом с роялем и др. На стене висели также эскизы «Фальстафа» – последней оперы Верди (вскоре мне посчастливилось услышать эту оперу в театре Ла Скала. Она была поставлена по тем же самым эскизам).

Госпожа Каррара-Верди показала нам рукописи композитора, партитуру «Лоэнгрина» Вагнера с пометками Верди, касающимися исполнения и др., разные либретто с его исправлениями. Верди обладал большим поэтическим даром, часто переделывал либретто в сторону большей экспрессии, даже сам их сочинял.

В одну из комнат была перенесена вся обстановка комнаты миланской гостиницы, где Верди умер. Мы видели слепки с лица композитора и с его рук с очень выразительными пальцами…

Узнав, что я из России, госпожа Каррара-Верди обратила наше внимание на сундучок, в котором композитор вез свои партитуры в Россию. В прихожей находились также предметы, привезенные из Африки, старинная амфора, найденная на Корсике и др. В саду в огромных глиняных горшках росли лимонные деревья…

Во время экскурсии в Салсомаджоре, в предгорьях Апеннин, мы осматривали по пути романский собор городка Фиденца – замечательный памятник архитектуры XII–XIII вв. Колонны красивого портала опираются на фигуры львов, в нишах фасада – статуи святых. Собор привлекает туристов не только многочисленными скульптурными и другими украшениями, но и «святыми мощами» архиепископа XIV века…

Курорт Салсомаджоре славится своими целебными источниками, но доступен лишь богатым пациентам. Все свидетельствовало о претенциозной, безвкусной роскоши. В траве огромного парка можно было видеть разного рода каменные или глиняные фигуры: змей, черепахи, грызуны и др. В фешенебельном ресторане стены были окрашены в красный цвет, кресла обтянуты красной материей; по сторонам танцплощадки пол был выложен черным кафелем, наверх вела лестница в деревенском стиле… Встретивший нас метрдотель, седеющий высокий мужчина в сером костюме, напоминал персонажа из голливудского фильма.

Из больших окон ресторана виднелись окрестные холмы с замками, вдали – Фиденца и Парма. Под окнами находилась полукруглая площадка, где праздные любители стреляли в голубей, запертых в клетках. При «удачном» попадании дверцы клеток распахивались.

В зале ресторана гремел джаз, несколько пар кружилось в танце. Вдруг на окно взлетел подстрелянный голубь, на стекло брызнула кровь и потекла вниз. Госпожа Дюссан стремительно поднялась с места и с видом глубокого отвращения покинула зал. Вскоре за ней последовали и другие участники конгресса…

Во время экскурсий по пармской провинции не раз встречались надписи на оградах, протестовавшие против войны, развязанной США во Вьетнаме. В предгорьях Апеннин можно было еще видеть надписи, сохранившиеся со времен второй мировой войны: «Да здравствуют партизаны!» и др.

Вернемся к Эренбургу. Перед отъездом из Пармы он сообщил мне название гостиницы, где он обычно останавливался в Риме. Оставив гостеприимную Парму, я сначала поехала в Милан, а через день полетела оттуда в Рим. В первые же дни пребывания в Риме я отправилась в «Отель ди Милано», где остановился Илья Григорьевич. Войдя в гостиницу, я сразу же увидела его в холле в обществе двух мужчин. Илья Григорьевич подозвал меня и представил своих собеседников. Один из них оказался переводчиком русской литературы, второй – журналистом; оба – итальянцы.

В этом холле и состоялось еще одно интервью Эренбурга западному журналисту, о котором упомянуто выше.

В те дни итальянские газеты сообщали о IV съезде писателей в Москве и о речи М. А. Шолохова, упоминая его слова, относящиеся к Эренбургу. Выступление Шолохова было опубликовано в «Литературной газете». Процитирую соответствующий отрывок, поскольку он имеет непосредственное отношение к интервью Эренбурга: