Стендаль. Встречи с прошлым и настоящим - [48]

Заседание конгресса, посвященное взглядам Стендаля на изобразительное искусство, состоялось в знаменитой Палатинской библиотеке, основанной в XVIII веке и обладающей большим собранием редких книг и рукописей, более сорока тысяч гравюр. Все стены зала конференций занимали книги в кожаных переплетах, расставленные по формату и по алфавиту: самые маленькие томики вдоль расписного потолка.

Среди выступавших на этом заседании был и профессор Луиджи Маньяни. Он говорил об эстетических воззрениях Стендаля и их отражении в романах писателя. Директор Палатинской библиотеки Анджело Чаварелла рассказал о редком экземпляре «Истории живописи в Италии» Стендаля, который был подарен автором итальянскому литератору Камилло Угони.

Эту книгу, как и другие редкие издания произведений Стендаля с его надписями и пометками можно было видеть тут же, в библиотеке, на большой выставке, организованной Палатинской библиотекой совместно с музеем театра Ла Скала. Много документов и портретов иллюстрировали музыкальный мир Италии эпохи Стендаля, гравюры – произведения любимых писателем итальянских художников. Была выставлена и партитура оперы «Пармская обитель», подаренная Палатинской библиотеке автором, французским композитором Анри Согэ (либретто Армана Люнеля).

Заключительное заседание конгресса проходило в средневековом замке Соранья, в восьми километрах от Пармы. На нем присутствовали также хозяин замка, принц Мели Лупи ди Соранья, и его супруга, замечательно красивая женщина с величественной осанкой.

Замок Соранья, воздвигнутый в VIII веке в качестве крепости, с мощными четырехугольными башнями, выступающими по углам огромного квадратного строения, является одной из достопримечательностей пармской провинции. В залах много фресок, гобеленов, картин, больших зеркал, позолоты, старинной мебели; стены обтянуты шелком… Принц рассказал нам, что один из американцев, попавших в этот замок в конце войны, с изумлением воскликнул: «How many dollars!»[360].

Хотя замок и принадлежит семье Соранья, его исторические ценности учтены государством и не подлежат распродаже. Часть замка доступна туристам для осмотра. (Портье, водивший туда туристов, получал 20 % входной платы в качестве вознаграждения.)

После заседания в одном из этих прекрасных залов, в котором довелось выступить и мне с докладом, участников конгресса угощали в парке замка прохладительными напитками.

Там же, в парке, итальянская журналистка Эмануэла Каранта (принцесса Кречулеско) брала интервью у Ильи Эренбурга. К ним присоединилась и хозяйка дома, Виолетта ди Соранья.

Журналистка спросила Эренбурга, что его привлекает в Стендале? Илья Григорьевич ответил, что Стендаль его больше всего привлекает своими политическими тенденциями. Считает ли он, спросила Эмануэла Каранта, что конгресс друзей Марселя Пруста, например, также собрал бы столько участников, в том числе из Японии, Индии, СССР? Илья Григорьевич ответил отрицательно, объясняя это тем, что Пруст отгородился от мира…

Речь шла также о русской литературе. В связи со своим замечанием о глубокой человечности Толстого, Достоевского, Чехова, Илья Григорьевич сказал, что русские писатели «обладали большой свободой духа. Свобода духа необходима писателю».

Вопросы касались также самого Эренбурга, когда он начал писать и др. Является ли он еще «большевиком», спросила Эмануэла Каранта. «Все еще, несмотря на некоторую растерянность», ответил Илья Григорьевич…

Это интервью было через несколько месяцев опубликовано во французском периодическом издании «Нувель Литерер» и в пармской газете[361] как последнее интервью Эренбурга западному журналисту (Илья Григорьевич умер 31 августа 1967 года). Однако в действительности оно не было последним. Я была свидетельницей еще одного интервью, но об этом расскажу ниже.

В дни конгресса мы имели возможность ознакомиться и с архитектурными памятниками и Национальной галереей Пармы. Нам посчастливилось увидеть все, что в Парме связано с Корреджо. Неописуемо впечатление, производимое величественной фреской «Успение Марии» купола пармского собора. Вихрь небесных и вместе с тем таких земных, живых, нежных и сильных фигур Корреджо, парящих в облаках; золотое сияние, проникающее теплые тона палитры великого художника; все это в сочетании с органной музыкой, звуки которой наполняли собор, – потрясающее, незабываемое переживание. В Парме я вполне оценила суждение Стендаля о том, что Корреджо сумел «выразить красками» чувства, «которые после него сумели запечатлеть на бумаге только Чимароза и Моцарт»[362].

В книге «Рим, Неаполь и Флоренция» Стендаль писал: «Замечательные фрески Корреджо задержали меня в Парме […]. «Благословение Мадонны Иисусом» в библиотеке растрогало меня до слез. […]. Никогда не забыть мне опущенных глаз богоматери, страстной ее позы, простоты ее одежд. Что сказать о фресках монастыря Сан-Паоло? Может быть, тот, кто их не видел, вообще не представляет себе силы воздействия, какой обладает живопись»[363].

Писатель не раз упоминает любимого художника в «Пармской обители». У его юного героя, Фабрицио, «выражение лица как на полотнах Корреджо»