Стендаль. Встречи с прошлым и настоящим - [47]
В первый же день конгресса состоялся прием его участников в городском управлении Пармы. С приветственной речью выступил мэр, Энцо Балдасси. Перед ним стояли флажки всех стран, представленных на конгрессе, в том числе и СССР. После торжественной части мэр пригласил Илью Григорьевича и меня в свой кабинет. Вскоре к нам присоединились вездесущие журналисты.
Илья Григорьевич преподнес мэру картину ленинградского художника. Затем он дал журналистам небольшое интервью, в ходе которого он сообщил, что приехал в Италию не только для участия в конгрессе, но и для того, чтобы вручить скульптору Джакомо Манцу Ленинскую премию мира.
На следующий день мне также довелось присутствовать на интервью Ильи Григорьевича журналисту итальянского телевидения. Это было во время экскурсии в Сакка, на живописном берегу широкой горной реки По, отделявшей во времена Стендаля герцогство Парма от австрийских владений.
Почти у того самого места, где герой «Пармской обители» Фабрицио переправился через реку, спасаясь от преследователей, сидел на каменных ступеньках Илья Григорьевич и отвечал на вопросы сидящего рядом журналиста. Оператор нацелил на них объектив телекамеры. Стендалеведы с интересом наблюдали за ними. (Позже я увидела эту сцену по телевизору в холле гостиницы: передавали хронику. Сначала показывали папу римского на церковном празднике, затем кадры военных действий на Ближнем Востоке и во Вьетнаме, а после этого – Илью Эренбурга на берегу По.)
В тот же день Илья Григорьевич выступил на очередном заседании конгресса, которое состоялось в Институте Верди (Instituto di Studi Verdiani).
«Со смущением я решаюсь выступить перед вами, – начал он свою речь, – перед специалистами, изучившими любую строку Стендаля, любой эпизод его жизни. Я не смею назвать себя стендалистом, я просто с ранней молодости страстно любил и люблю Стендаля».
Говоря о восприятии Стендаля читателями, Илья Григорьевич сказал: «Даже соотечественники Анри Бейля по-разному смотрели и смотрят на Стендаля […]. Весьма трудно объединить эти суждения и сказать, что думают о Стендале французы. Что же сказать о понимании Стендаля русскими читателями, которых немало […]? Вероятно, у различных читателей создавались различные образы Жюльена Сореля, Фабрицио, Люсьена Левена, ведь чтение – это творческий процесс, и любой читатель восполняет текст своим воображением, которое связано с биографией, с душевным опытом, с особенностями характера».
Илья Григорьевич рассказал, что когда он в 1924 году писал роман «Рвач», он не отдавал себе отчета в том, насколько им тогда владел образ Жюльена Сореля.
В связи с очерком «Уроки Стендаля» Эренбург остановился на вопросе о тенденциозности и правдивости писателя: «Тенденциозность не может помешать художнику, если он искренен и помнит законы искусства». «В своих книгах Стендаль искал не правдоподобности, а правдивости, реализм его не подчинен догме, он – ощущение, осознание реальности мира и сердца. […]. Может быть в этом разгадка любви русских читателей к Стендалю».
Эренбург говорил также о том, что Стендаль, «француз с головы до ног, француз в попытке логически осмыслить алогическое, француз в иронии, француз в политических страстях эпохи […], не боялся бросать вызов тому тупому патриотизму, который не возмущается пороками своей родины и не признает достоинств других народов».
В заключение Илья Григорьевич призвал участников конгресса «сделать все, чтобы оградить великие ценности прошлого и неведомое нам завтра от непоправимого разрушения. Таков наш долг», – сказал он.
Речь Эренбурга, произнесенная на французском языке, произвела глубокое впечатление на слушателей. Как все выступления на конгрессе, она была записана на пленке[358].
Главными темами пармского конгресса были: «Пармская обитель»; взгляды Стендаля на изобразительное искусство и музыку. Не останавливаясь на многочисленных докладах, посвященных разным аспектам этих тем, упомяну лишь некоторые выступления.
Профессор Франко Симоне из Турина говорил об оригинальном восприятии Италии в «Пармской обители» – итог многолетних наблюдений Стендаля итальянской действительности, его занятий искусством и историей Италии, работы над «Итальянскими хрониками». Профессор Виктор Бромберт из Йельского университета (США) рассматривал темы свободы в «Пармской обители», в частности, свободу самопознания и становления героя, Фабрицио.
Упомянутая выше Беатрис Дюссан из театра «Комеди Франсез» останавливалась на вопросе о сценичности «Пармской обители», о близости различных эпизодов романа к театру. (В молодости Стендаль увлекался драматургией, лелеял разные замыслы, набрасывал отдельные сцены, но так и не создал ни одной пьесы. Однако увлечение писателя театром не пропало даром. Оно отразилось и в стиле его романов и новелл. Не случайно по произведениям Стендаля создано много кино– и телефильмов, даже написаны пьесы[359].)
Кстати, профессор Ричард Н. Коу из Варвикского университета (Англия), выступивший с докладом о «Пармской обители» как о политическом романе, оказался также большим ценителем советской детской литературы, которую он переводил для английской детворы. В 1967 году в издательстве Оксфордского университета вышел его свободный перевод «Айболита». Р. Н. Коу рассказал мне, что Корней Чуковский вызывал у него «безграничный энтузиазм».
Поездка в Китай, одна из самых интересных и поучительных в моей жизни, оказалась не только путешествием по великой стране всеми видами транспорта: самолетами, автобусами, четырехпалубным теплоходом, сампанами, наконец, поездом. Она стала также путешествием вглубь времен, в историческое и доисторическое прошлое этой древнейшей в мире цивилизации.Второе издание.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.