Стендаль. Встречи с прошлым и настоящим - [22]

.

24 апреля Александр Иванович отправился в Чивитавеккью. Эта поездка также детально описана в его дневнике и в упомянутом письме к Вяземскому. Записи Тургенева особенно интересны для нас, так как ой рассказывает о городке, где Стендаль провел ряд лет, изнывая от скуки, а также о людях, с которыми писатель там общался.

Приближаясь к Чивитавеккье, Тургенев увидел внушительные укрепления – городок зигзагами окружала зубчатая крепостная стена. На одном из бастионов он заметил часового. Вскоре дилижанс остановился у трактира, и Тургенев отправился во французское консульство. Там он нашел грека Тавернье «на канапе с греческ[ими] и французскими] книгами, коими сокращает он скучное время». Прочитав письмо Бейля, Тавернье немедленно предложил русскому путешественнику свои услуги.

В сопровождении Лизимака Тавернье Тургенев осмотрел город, древний порт, а также тюрьму, где была заключена знаменитая шайка разбойников, наводившая ужас на римскую область. Он увидел закованных в цепи каторжников (Стендалю они казались единственными поэтическими существами в этом унылом городке).

Тургенев побывал также у местного антиквара и любовался его этрусскими вазами. Это был друг Стендаля Донато Буччи, которого Александр Иванович принял за француза, так безукоризненно владел он французским языком.

Тургенев познакомился и с другим приятелем Стендаля в Чивитавеккье, археологом Пьетро Манци, которого он уже знал по его статьям в журнале римского археологического общества. Манци повел русского путешественника в свою загородную виллу, где бывал и Стендаль. Свои впечатления Тургенев занес в дневник:

«Как все нечисто: и дом, и жилет и борода его, и дети! […] Саркофаг из Корнето[184]лежал в конюшне, […] почти под навозом, другой в особой комнате, заваленной мебельми и старой сбруей… Мы поболтали с час об экскавациях в Корнето […]. Дети в изорванных и залатанных платьях ели зеленый миндаль с кофею, вокруг дома растут артишоки, коих на 400 scudi в год продает Манци в Риме, для постных обедов кардинальских».

Вечером в театре шла пьеса «Жертва дружбы и любви». Тургенев отмечает хорошую игру актеров. Но театр был плохо освещен, ему трудно было разглядеть зрителей.

«Ни одной школы нет во всем городе», – пишет он в дневнике. «[…] Папы помешали устроить здесь даже заведение для целительных вод, опасаясь привлечь сюда иностранцев, а с ними и просвещение… Эти целебные источники пропадают и для жителей и для больных».

На следующий день, 25 апреля, в 6 утра Тургенев отправился с Лизимаком Тавернье в Корнето. Почти все время дорога шла вдоль берега моря. «У самой дороги указал мне мой товарищ холмы, заросшие травою и кустарником. Они прикрывают древние этрусские гробнины».

Вечером Тургенев снова посетил театр. «Давали фарс Полишинеля: по этому театру можно судить о публике и о степени образованности». Не досмотрев пьесу, Александр Иванович пошел спать. Ночью была гроза, «молнии сверкали в окнах»; Тургенев думал о Жуковском, мысли его были «далече»[185]…

26 апреля погода утихла, прибыл пароход, но Жуковского все еще не было. Но пришло письмо, в котором он сообщал Тургеневу, что приедет следующим пароходом.

Ожидая прибытие своего друга, Александр Иванович проводил время в прогулках по Чивитавеккье и окрестностям. За городом он побывал в «вилле Траяновой, которую недавно купил Манци за 4000 франков для того, чтобы рыться в ней […]. Он уже начал копать под древними стенами». Тургенев собрал несколько обломков мрамора, «на коих еще не изгладились следы резца»[186].

В дневниковых записях А. И. Тургенева много любопытных подробностей. В них также упоминается «письмо Манци к Белю об этрусских древностях», которое Александр Иванович отчасти переписал.

Такое письмо стендалеведам не известно. Тем более интересны те сведения, которые Тургенев оттуда приводит в письме к Вяземскому от 27 апреля 1833 года. Он здесь подробно рассказывает о древней Этрурии и проведенных в этих местах раскопках, о которых в те времена знали лишь археологи.

Во втором полугодии 1833 года Тургенев провел несколько месяцев в Швейцарии, куда приехал его брат. Николай Иванович женился там, и Александр Иванович уже в совсем ином настроении вернулся в Рим. «Я точно расцвел душою […]», – писал он Вяземскому[187]. Счастье брата его успокоило, и он думал о возвращении в Россию.

В декабре 1833 года, узнав, что Стендаль в Париже (А. И. Тургеневу об этом сообщила Софи Дювосель), он просит брата прислать ему с Бейлем новое издание стихов Шенье или «жилет самый нарядный» – Тургенев часто посылал подарки друзьям в России, и это ему, вероятно, тоже понадобилось для той же цели. Однако Стендаль в это время уже уехал.

Просьба Александра Ивановича позволяет предполагать, что Николай Иванович тоже был лично знаком со Стендалем и знал, как его найти в Париже.

11 января 1834 года А. И. Тургенев встретил писателя в Риме. Он расспрашивал его о Мериме и о семье Кювье. Стендаль спешил, и разговор был коротким. Через два дня он навестил Тургенева и уже подробно рассказал ему о Париже, о приятельнице Александра Ивановича госпоже Рекамье, которая все еще пользовалась влиянием («Париж – рай для пожилых женщин»), о государственных деятелях и др. Речь шла также о религии, которая «не оживает», несмотря на то, что аристократы «с досады и от скуки» идут в церковь, а не на бал к королю