Что же теперь делать? Сначала во что бы то ни стало запереть дверь. Осторожно подойдя к ней, он наклонился и, затаив дыхание, прислушался – может там раздастся прерывистое дыхание, а затем последует и скучное объяснение? Но там стояла абсолютная тишина. Но как только он дрожащей рукой вставил ключ в замок и с шумом повернул его, глухие неуверенные шаги стали приближаться к двери. В одно мгновение Томпсон забился в свою комнату, как кролик в нору, и заперся на ключ, хотя прекрасно понимал, что тому, кого он так боялся, никакие двери и замки преградой не послужат. Правда, в ту минуту это было единственное, что он мог придумать.
И в конечном итоге ничего не произошло. Ему пришлось только некоторое время сильно поволноваться. Затем его охватили мучительные сомнения в том, что делать дальше. В первую секунду ему, разумеется, хотелось тут же покинуть дом, где содержится такой постоялец. Но именно вчера он сообщил хозяину, что останется еще на неделю, а то и больше, – и, если он столь внезапно переменит планы, не вызовет ли он тем самым подозрение, что сунул нос, куда не следует? Предположим, Беттсы знают о постояльце, но дом при этом не покидают… или же не знают, что тоже означает, что бояться нечего… или же знают ровно столько, чтобы держать дверь запертой, но при этом не понимают всю ситуацию… в любом случае ничего страшного в этом нет и никакие ужасы его не ожидают. Таким образом, можно вполне остаться.
И он оставался еще неделю. И, хотя ничто не могло заставить его подойти к этой двери, он частенько и днем, и ночью торчал в коридоре и прислушивался, но ни звука не раздавалось из того номера.
Возникает вопрос, а почему Томпсон не расспросил если не Беттсов, то хотя бы приходского священника или деревенских стариков, но его, как то по обыкновению и происходит с людьми, столкнувшимися со сверхъестественным, обуяла скрытность. Не важно, во всяком случае день отъезда все приближался, а желание найти разгадку тайны становилось все сильнее. Во время своих одиноких прогулок он прямо-таки с навязчивой идеей думал о том, как бы снова попасть в эту комнату, и наконец придумал. Поезд отходит в четыре часа дня. Когда пролетка будет уже с его багажом стоять у дверей, он в последний раз поднимется наверх, чтобы посмотреть, не забыл ли чего, и тогда он на мгновение снова откроет эту дверь ключом, который он ухитрился спрятать (словно это имело значение!), и тут же закроет ее.
И его план удался.
Уплатив по счету, он, пока багаж грузили в пролетку, произнес несколько подобающих слов, как то: «Красивые у вас места… все было очень хорошо, благодаря вам и миссис Беттс… надеюсь, когда-нибудь снова приехать».
Последовали ответные слова: «Рад, что вам у нас понравилось, сэр, мы старались… приятно слышать такое… и погодка нас побаловала».
Затем: «Поднимусь-ка на минутку наверх – погляжу, не забыл ли чего. Нет, нет, не беспокойтесь, я сейчас вернусь».
Как можно бесшумнее он подкрался к двери и открыл ее.
О, утраченные иллюзии! Он чуть не расхохотался. Оперевшись… нет, все-таки сидело на краю кровати… что бы вы думали… чучело! Ну да, старое чучело с огорода, закинутое в пустую комнату… Точно. Но в то же мгновение веселье покинуло его. Разве бывают у чучел костлявые ноги? И разве умеют они сидеть развалившись? И разве носят они на шее железный ошейник и цепь? Разве умеют они вставать и направляться – пусть неуверенной походкой – к двери, болтая головой и вытянув руки по швам? Да еще при этом трястись?
Дверь захлопнулась, Томпсон бросился к лестнице, покатился по ней вниз и потерял сознание. Когда он пришел в себя, то увидел стоящего над собой Беттса с бутылкой бренди в руке и с укоризненным выражением лица.
– Как вы могли, сэр, как вы только могли? Нехорошо относиться так к людям, которые изо всех сил старались вам угодить.
Слова-то Томпсон слышал, но, что он на них ответил, понятия не имеет. Мистер Беттс и более того миссис Беттс с трудом согласились принять его извинения и заверения в том, что он никогда никому ничего не расскажет, дабы репутация гостиницы не пострадала бы. И все же они были приняты. Так как поезд уже ушел, Томпсон решил переночевать в городе. Перед его отъездом Беттсы рассказали ему то малое, что было им известно.
– Говорят, он был здешним хозяином в былые времена и поругался с горцами из-за земли. И кончил он тем, как говорят, что повесили его на цепях на виселице, что прежде стояла на месте того камня. И рыбаки избегали этого места, потому что видели они ее с моря, и рыба от них уходила – так они считали. Мы слышали, что раньше дом наш принадлежал ему. И прежние хозяева сказали нам: «Держите эту дверь запертой и кровать оттуда не выносите, а то может беда приключиться». И больше туда никто не заходил с тех пор; как он там оказался и что он делает, мы не знаем. Вы – первый, кто его увидел. Сам я туда не захожу, да и не хочу. А когда мы разместили слуг в конюшнях, никто про него больше ничего и не слыхал. И я вас очень прошу, сэр, держите рот на замке, а то болтать о нас станут.
Ну, и что-то в этом роде.
Обещание свое мистер Томпсон держал много лет. Мне же повезло вот каким образом: когда мистер Томпсон приехал в гости к моему отцу, я проводил его в предназначенную для него комнату, и он, не разрешив мне самому открыть дверь, быстро распахнул ее, стал внимательно оглядывать помещение, освещая все углы свечой. Потом опомнился и сказал:
