— О, Благой Господин, одари меня терпением, — прошептал купец, чуть скосив глаза вверх.
Он улыбнулся. Это испытание, затеянное наглецами, не разозлило его. Скорее, насмешило. Они тоже решили пройти по лезвию. Это хорошо. Он любил острые ощущения и с младых лет, несмотря на то, что унаследовал Торговый дом, входивший в ту пору в двадцатку крупнейших в Кинаххи, сам ходил в море, поролся с ветрами и волнами и неоднократно вступал в схватку с пиратами.
«Так не киснет кровь», — говорил домашним.
Нитбалу щёлкнул пальцами. Двое слуг проворно подскочили к носилкам, согнулись в три погибели. Их спины образовали ступени.
Купец сошёл на землю.
Позади встречавшего, воины экуэша, облачённые в дорогие (глаз купца намётан) доспехи, образовали коридор до самого шатра. Нитбалу пробежал глазами по фигуре невежи, скосил взгляд налево, направо и шагнул вперёд.
В этот момент из шатра вышел коренастый светловолосый человек в шафрановом плаще. Он приветливо протянул к купцу руку и улыбнулся.
— Живи вечно, достопочтенный Нитбалу, сын достойнейшего Илирабиха!
Купец тоже улыбнулся.
— Мир тебе, славный Ишкандар, — сказал он на своём родном языке и добавил уже на ремту, — так принято у нас привечать встречного, мы желаем ему мира.
И никаких титулов, никаких «великих царей». Купец пристально следил за реакцией Ишкандара. Тот не изменился в лице, продолжал улыбаться.
— В таком случае мир и тебе, почтенный Нитбалу.
Купец, неспешно, шагом исполненным достоинства, направился к царю. Руки он поднял перед собой на уровень груди, ладонями кверху, показывая свои приветливые и добрые намерения. За ним последовали двое воинов.
Эвмен (именно он был невежей, не поприветствовавшим должным образом важную особу) отметил, что один из этих воинов вооружён египетским луком и гладко выбрит. Ремту. Наёмник? Соглядатай Дома Маат? Всё в одной чаше — и не разбавленное, скорее всего.
Приблизившись так, что их разделяла двойная длина копья (более привычная для кинаххи, чем для экуэша), Нитбалу остановился и сложил ладони на солнечном сплетении.
— Прошу тебя, будь моим гостем, почтеннейший, — сказал царь, — привечаю тебя не во дворце, как следовало бы, согласно твоему достоинству. Но и этот мой скромный дом — твой дом. И всё в нём, что принадлежит мне — твоё.
Он отшагнул в сторону и жестом пригласил купца пройти внутрь.
Нитбалу высвободил правую руку и щёлкнул пальцами.
— Позволь мне, великий государь, выказать тебе глубочайшее почтение и согласно обычаю вежества поднести дары.
Подскочили слуги, развернули у ног хозяина ковёр и сложили на него пару тюков.
Александр отметил, что это даже не тюки, а скорее циновки в которые завёрнуто что-то длинное. И сделаны эти циновки не из простой мешковины. Он учтиво склонил голову, по-своему обыкновению чуть к левому плечу.
— Благодарю тебя, достойнейший. Что это?
Слуги развернули одну из циновок и на свет показались кости. Длинные кости, чуть изогнутые, вычищенные и отбеленные.
Александр, ожидавший увидеть дорогое оружие (ну а какие дары, длинномерные и завёрнутые в циновки ещё ожидать?) выглядел озадаченным.
— Это рёбра, — объяснил Нитбалу, — рёбра зверей аабу и пахема.
— Аабу? — Александр покосился на Эвмена, — это слон?
Архиграмматик еле заметно кивнул.
— А про зверя пахема я слышу впервые, — сказал царь, — что это за зверь? По виду, должен быть не меньше, чем слон.
— Это водяной бык, обитающий в тростниках Хапи, — пояснил купец, — да, он крупный. Поедает траву и имеет довольно мирный нрав, но горе обидевшему его. Рогов или клыков, как у аабу, у пахема нет, но и без них в гневе он вполне способен разрушить немалых размеров ладью.
— Речная лошадь, — шепотом подсказал Эвмен.
Царь коротко кивнул. Теперь он понял, о ком идет речь, ибо этот зверь был описан ещё Геродотом.
— Нам хорошо известны драгоценные слоновьи бивни. Ремесленники по всей Ойкумене любят их. Но я не слышал, чтобы резчики использовали и рёбра этого зверя. Прошу извинить меня, если мой вопрос оскорбит тебя, достойнейший, но скажи, зачем нужны эти кости?
— Они не для украшений, великий государь, — улыбнулся купец.
Объясниться он не спешил. Повисла пауза. Александр готов был поклясться, что, не договаривая, тот испытывает его.
— Египтяне делают из них рога для лёгких эвтитонов, царь — встрял доселе молчавший Протей, стоявший по левую руку от Александра.
Нитбалу слов его не понял, ибо сказано было по-македонски.
— Они похвалялись упругой бронзой, — сказал Александр.
— Они удлиняют концы плеч, там, где упругая бронза будет или слишком тонкой, или недостаточно гибкой. А эта кость — в самый раз. К тому же бронза дорога. Эта кость дешевле.
— И так же не боится сырости? — скептически хмыкнул царь, — да и на вид хрупка.
Протей пожал плечами.
— Вот и посмотрим, — заметил Эвмен.
Александр повернулся к гостю и спросил:
— Хааа[34]?
— Да, великий царь, — поклонился Нитбалу, — ремту делают из этой кости свои луки-хааа. Эти рёбра обработаны, выварены в вине, масле и выдержаны под гнётом. Указом ещё деда Величайшего эту кость запрещено выводить из Та-Кем. Бивни аабу можно, а рёбра нельзя. Хотя немногие понимают их ценность.
