Стена над Бездной - [25]

— О, Благой Господин, одари меня терпением, — прошептал купец, чуть скосив глаза вверх.

Он улыбнулся. Это испытание, затеянное наглецами, не разозлило его. Скорее, насмешило. Они тоже решили пройти по лезвию. Это хорошо. Он любил острые ощущения и с младых лет, несмотря на то, что унаследовал Торговый дом, входивший в ту пору в двадцатку крупнейших в Кинаххи, сам ходил в море, поролся с ветрами и волнами и неоднократно вступал в схватку с пиратами.

«Так не киснет кровь», — говорил домашним.

Нитбалу щёлкнул пальцами. Двое слуг проворно подскочили к носилкам, согнулись в три погибели. Их спины образовали ступени.

Купец сошёл на землю.

Позади встречавшего, воины экуэша, облачённые в дорогие (глаз купца намётан) доспехи, образовали коридор до самого шатра. Нитбалу пробежал глазами по фигуре невежи, скосил взгляд налево, направо и шагнул вперёд.

В этот момент из шатра вышел коренастый светловолосый человек в шафрановом плаще. Он приветливо протянул к купцу руку и улыбнулся.

— Живи вечно, достопочтенный Нитбалу, сын достойнейшего Илирабиха!

Купец тоже улыбнулся.

— Мир тебе, славный Ишкандар, — сказал он на своём родном языке и добавил уже на ремту, — так принято у нас привечать встречного, мы желаем ему мира.

И никаких титулов, никаких «великих царей». Купец пристально следил за реакцией Ишкандара. Тот не изменился в лице, продолжал улыбаться.

— В таком случае мир и тебе, почтенный Нитбалу.

Купец, неспешно, шагом исполненным достоинства, направился к царю. Руки он поднял перед собой на уровень груди, ладонями кверху, показывая свои приветливые и добрые намерения. За ним последовали двое воинов.

Эвмен (именно он был невежей, не поприветствовавшим должным образом важную особу) отметил, что один из этих воинов вооружён египетским луком и гладко выбрит. Ремту. Наёмник? Соглядатай Дома Маат? Всё в одной чаше — и не разбавленное, скорее всего.

Приблизившись так, что их разделяла двойная длина копья (более привычная для кинаххи, чем для экуэша), Нитбалу остановился и сложил ладони на солнечном сплетении.

— Прошу тебя, будь моим гостем, почтеннейший, — сказал царь, — привечаю тебя не во дворце, как следовало бы, согласно твоему достоинству. Но и этот мой скромный дом — твой дом. И всё в нём, что принадлежит мне — твоё.

Он отшагнул в сторону и жестом пригласил купца пройти внутрь.

Нитбалу высвободил правую руку и щёлкнул пальцами.

— Позволь мне, великий государь, выказать тебе глубочайшее почтение и согласно обычаю вежества поднести дары.

Подскочили слуги, развернули у ног хозяина ковёр и сложили на него пару тюков.

Александр отметил, что это даже не тюки, а скорее циновки в которые завёрнуто что-то длинное. И сделаны эти циновки не из простой мешковины. Он учтиво склонил голову, по-своему обыкновению чуть к левому плечу.

— Благодарю тебя, достойнейший. Что это?

Слуги развернули одну из циновок и на свет показались кости. Длинные кости, чуть изогнутые, вычищенные и отбеленные.

Александр, ожидавший увидеть дорогое оружие (ну а какие дары, длинномерные и завёрнутые в циновки ещё ожидать?) выглядел озадаченным.

— Это рёбра, — объяснил Нитбалу, — рёбра зверей аабу и пахема.

— Аабу? — Александр покосился на Эвмена, — это слон?

Архиграмматик еле заметно кивнул.

— А про зверя пахема я слышу впервые, — сказал царь, — что это за зверь? По виду, должен быть не меньше, чем слон.

— Это водяной бык, обитающий в тростниках Хапи, — пояснил купец, — да, он крупный. Поедает траву и имеет довольно мирный нрав, но горе обидевшему его. Рогов или клыков, как у аабу, у пахема нет, но и без них в гневе он вполне способен разрушить немалых размеров ладью.

— Речная лошадь, — шепотом подсказал Эвмен.

Царь коротко кивнул. Теперь он понял, о ком идет речь, ибо этот зверь был описан ещё Геродотом.

— Нам хорошо известны драгоценные слоновьи бивни. Ремесленники по всей Ойкумене любят их. Но я не слышал, чтобы резчики использовали и рёбра этого зверя. Прошу извинить меня, если мой вопрос оскорбит тебя, достойнейший, но скажи, зачем нужны эти кости?

— Они не для украшений, великий государь, — улыбнулся купец.

Объясниться он не спешил. Повисла пауза. Александр готов был поклясться, что, не договаривая, тот испытывает его.

— Египтяне делают из них рога для лёгких эвтитонов, царь — встрял доселе молчавший Протей, стоявший по левую руку от Александра.

Нитбалу слов его не понял, ибо сказано было по-македонски.

— Они похвалялись упругой бронзой, — сказал Александр.

— Они удлиняют концы плеч, там, где упругая бронза будет или слишком тонкой, или недостаточно гибкой. А эта кость — в самый раз. К тому же бронза дорога. Эта кость дешевле.

— И так же не боится сырости? — скептически хмыкнул царь, — да и на вид хрупка.

Протей пожал плечами.

— Вот и посмотрим, — заметил Эвмен.

Александр повернулся к гостю и спросил:

— Хааа[34]?

— Да, великий царь, — поклонился Нитбалу, — ремту делают из этой кости свои луки-хааа. Эти рёбра обработаны, выварены в вине, масле и выдержаны под гнётом. Указом ещё деда Величайшего эту кость запрещено выводить из Та-Кем. Бивни аабу можно, а рёбра нельзя. Хотя немногие понимают их ценность.