Стена Искандара - [14]

Чтоб тайным чаяньям твоим я внял

И все исполнил, как пообещал.

Но если от покорства в эти дни

Откажешься ты — бог тебя храни!

Когда вражду, как знамя, ты взметнешь,

Дорогой заблуждения пойдешь,

То, если поразит тебя судьба,

Брани себя — неверного раба.

И о заступничестве ты моем

Не помышляй. Вини себя во всем.

Вот все, что я сказать разумным счел.

Все остальное разъяснит посол!»

Письмо писцам отдав переписать,

Велел он эти списки разослать

В иные страны, всем другим царям.

Что ж, есть пора — молчать, пора — словам.

Коль царь напишет глупые слова,

О нем пойдет недобрая молва.

Для слова важного и время есть.

Что сказано не в пору — то не в честь.

Поехали с письмом во все концы

С охраною надежною гонцы.

И прибыли в предел иной земли.

И вот цари послание прочли.

Один от страха, тот награды ждет, —

Гонцам Румийца всюду был почет.

Всяк из царей, кто с разумом дружил,

К глазам письмо Румийца приложил.[28]

Цари, прочтя посланье до конца,

Ты скажешь, стали слугами гонца.

Харадж, и дань, и щедрые дары

Отправили наследнику Дары.

И в чаянье, что милость обрели,

Они к подножью славному пришли.

Лишь три владыки гордых трех сторон

Не тронулись к Румийцу на поклон.

Все трое, верные одной судьбе,

Но скажешь, каждый сам был по себе.

Бесстрашьем льву подобен и орлу,

Так говорил кашмирский царь Маллу:

«Хоть Искандар всю землю заберет,

Над всей землею я, как небосвод.

Три силы вечным богом мне даны,

И я не дрогну под грозой войны.

Мои твердыни древние крепки,

Заоблачные горы высоки.

И диво для врага, и горе есть, —

Подземное под царством море есть.

Есть пламя, есть источники огня,

Есть чародеи-слуги у меня.

Пускай с небес на нас падет беда,

Они не дрогнут мыслью никогда.

Прикажут: «Суслик, львом свирепым стань!

Могучим тигром стань, степная лань!»

Таков Кашмир. Нагрянет Искандар,

Я на него обрушу свой удар.

Бедой подую я в лицо ему,

Как вихрь солому, войско подыму.

Но если чарами владеет он

И наши силы одолеет он,

То в глубине страны пустыня есть.

Там, на крутой скале, твердыня есть.

Из красной меди крепость сложена,

Издревле заколдована она.

Под крепостью есть потаенный ход.

Твердыня подпирает небосвод.

А захотим — невидима она…

Такая мощь заклятий нам дана.

Искусство чар не каждый обретет

Из тех, кто в нашей крепости живет.

А спросят нас — искусство ваше в чем?

В том, что огонь и ветер стережем.

Так силен жар полуденной поры,

Что люди умирают от жары.

Спасенье — свежий ветер. Но когда

Подует он, то всем живым — беда.

Под ветром тем огня не развести,

Под кровлею защиты не найти.

Ужасен климат наш. Людей сердца

Он убивает. Здесь не жди венца».

Вот так Маллу Румийцу угрожал,

И так раджа из Хинда отвечал:

«Царь Искандар сказал мне — я внемлю,

Что б он ни приказал мне — я внемлю.

Но ведь когда Дара, владыка стран,

Призвал к себе на помощь Хиндустан,

Как он хвалил меня в письме своем!

Как льстил, нуждаясь в воинстве моем!

Что ж, я откликнулся. Но не забудь —

Мы на год, на два снаряжались в путь.

Забрал налоги за два года я.

Взял от полей и от приплода я.

Вперед я войску за год заплатил.

Когда ж пришел на битву полный сил,

Увидел я, что рок Дару сразил.

Царя сетями смерти обкрутил.

И день твой вспыхнул в боевой пыли…

А мы обратно по горам пошли

И снаряженье износили все,

Без боя по ветру пустили все.

В поход мы вышли в несчастливый час.

В пути напало бедствие на нас.

Теперь в лохмотьях сыновья князей,

Воруют, как рабы, чужих коней.

Пустыни я и горы миновал,

Ногою твердой вновь на царство встал.

Гляжу: увел я войско на войну,

Привел лишь часть десятую одну.

Увы, постигла наш народ беда,

Какой отцы не знали никогда!

Ты думаешь, что черен мой народ,

Но горя это черного оплот.

Я чернотою горя с головой

Покрыт. Но верь, я не противник твой.

Я внял твоим веленьям. Но гляди,

Как бедствуем мы! Нашу кровь щади!

Будь милосерден, слезы нам отри

И дай нам жить спокойно года три.

Пусть в мире обездоленный народ

Еще хоть два-три года проживет!

И если снова в силу мы войдем,

Я сам хотел бы встретиться с царем.

А понуждать войска в поход сейчас —

Докука беспредельная для нас.

Его посланье шлю обратно я.

Его веленье — не судьба моя.

Как смел? Как мне приказывать он мог!

Он — царь там у себя, но он не бог!

Он дерзок был, послы! Я вежлив к вам.

Пусть внемлет с честью он моим словам».

Так дал ответ раджа Румийцу в стан.

Иначе отвечал ему хакан.

Сказал: «В посланье этом злая речь,

Как черный яд, как изощренный меч.

Наверно, царь ваш не в своем уме, —

Настолько дерзок он в своем письме.

Богата и сильна страна моя.

Ни в чем ему не уступаю я.

Все, что он пишет мне в письме своем,

Несовместимо с честью и умом.

Не скажет мне и вечный небосвод, —

Пусть, мол, хакан передо мной падет.

С Дарой у нас, давно установясь,

Была когда-то дружеская связь.

Но он меня ни в чем не принуждал.

Меня, как старший, он не унижал.

Пусть Искандар — второй Дара.

Пусть он Владыкой мира будет наречен,

Но что ж не подсказал премудрый пир[29]

Ему, что Чин — огромный целый мир?

Поспешен он по молодости лет,

Но я не тороплюсь давать ответ.

Он дерзок был в письме, я так скажу,

Но я запальчивость свою сдержу.

Пусть нам он дружбу явит, как Дара,

Тогда дождется он от нас добра.

Но если он всех выше мнит себя,

Лишь о своем величии трубя,

Утратил меру, упоен собой, —