Стеклянный меч - [14]
Не вставая, Чак метнулся к поленнице. Я знал, что этот увалень быстр, но не думал, что до такой степени. Там он замер на несколько секунд, потом не распрямляясь, почти на четвереньках, рванул к дому. В правой руке его вдруг оказался топор. Я тоже побежал к дому, заходя с другой стороны.
Не было никаких других звуков, кроме тех, что производились нами.
Дверь, как это принято в горских домах, открывалась внутрь. Я сделал знак Чаку, чтобы он замер, и он замер. Потом я показал, что я пойду первым, а Чак будет меня прикрывать. Он понял и кивнул. А я сообразил, что забыл, как надо входить в дом. В смысле, без гранаты. Сначала идёт граната, потом входишь ты. Гранаты у меня не было, и я впал в ступор. Ненадолго, на пару секунд.
Изнутри дома не доносилось ни звука. Зато отчётливо тянуло свежим дерьмом и кровью.
Надо было входить.
Держа револьвер стволом вверх, я вкатился внутрь, привстал на колено, крутнулся назад – если вдруг кто-то притаился за дверью. Но нет, не было никого.
В смысле – никого живого…
– Чак, – позвал я.
Стало темнее. Чак остановился в двери. Потом я услышал, как он судорожно вздохнул.
В доме стояло пять железных двухярусных коек – таких же, как в казармах, только в казармах их ставят изголовьем к стенке, а здесь они стояли к стенке боком. На четырёх нижних полках в неправильных позах врасплох застигнутых смертью – лежали люди. С верхних или успели спрыгнуть, или их стащили… это ещё три трупа на полу. Тех, кто на койках, я думаю, закололи беззвучно. Со спрыгнувшими не стеснялись и располосовали от души.
Стараясь не ступить в лужи, я бочком подобрался к окну и сдвинул ставню. Она отъехала со скрипом, впуская красноватый свет позднего утра.
Позади Чак что-то пробормотал. Я повернулся к нему. Его лицо меня напугало больше, чем все покойники. Оно было отрешённым и совсем детским, разгладились все морщинки, рот приоткрылся, глаза смотрели куда-то сквозь всё. Я приобнял Чака за плечо и вывел его наружу.
Там его стало рвать.
Собственно, не надо быть кидонским мудрецом, чтобы понять, что здесь произошло. Какая-то мелкая банда хищников подобралась беззвучно и перебила старателей, чтобы завладеть добычей. Надо полагать, среди старателей был и член банды – девятое тело мы не обнаружили нигде. Теоретически можно было бы предположить, что он в одиночку расправился со всеми товарищами, но тогда непонятно, как он вынес полтораста килограммов «пушнины» – не только взвалил на себя, но и поволок через два перевала…
Конечно, надо было что-то решать, что-то делать, но я чувствовал полнейшее опустошение внутри. Не столько физическое, сколько моральное. Все силы ушли на то, чтобы добраться сюда, и вот вам.
Наверное, поэтому Чак взял себя в руки значительно раньше меня.
Во-первых, он заглянул в кладовую. Припасы хищники не тронули. Хоть что-то хорошее должно было случиться. Во-вторых, сходил за Эхи и перенёс его сюда поближе. Эхи уже был розовый и дышал как надо, только не просыпался. В-третьих, он начал копать могилу. Почва была мягкая, почти чистый песок, и дело шло быстро.
Я занялся тем, чем мог: развёл в летней печи огонь, поставил чайник и два ведра с водой. Без чая я пропаду. Потом подумал и ещё в отдельной кастрюльке поставил греться воду для похлёбки.
За это время Чак углубился в землю почти по пояс.
Я сварил суп. То есть как сварил: вывалил в кипяток банку гороховой каши с мясом. Мы с Чаком молча его похлебали. Чак пошёл дорывать могилу, а я оставшийся бульон по ложечке выпоил Эхи. Бульон он выпил, но продолжал спать.
Потом я прибрал покойников. Сильно порезанных завернул в одеяла и в непромокайку, остальных просто сложил в позе эмбрионов и зафиксировал тесьмой. Трупы начинало схватывать окоченением. Время оказалось сильно послеобеденное, я и не заметил, как оно прошло.
Пришёл Чак, весь чёрный – под песком оказалась графитная глина. Мы стали выносить покойников и складывать их на краю ямы. Принесли всех и сели покурить. У меня опять закружилась голова, ещё сильнее, чем утром. Чак понял это по-своему и сходил за шнапсом.
Мы сложили убитых в могилу – удивительно, но они поместились как раз, и втискивать не пришлось, и свободного места не осталось, – Чак постоял с закрытыми глазами, шевеля губами совершенно беззвучно, и мы в две лопаты забросали тела землёй. Уже темнело.
Ещё час мы потратили на уборку дома. Я выносил окровавленные и грязные тряпки и бросал их в костёр, а Чак горячей водой с песком оттирал пол и стену. Потом мы закончили и это дело, я набил печку дровами, затопил…
Мы сели на крылечке и, открыв ещё одну банку консервов – на этот раз это было чистое мясо, – помянули убиенных. Я охмелел почти сразу – не столько, наверное, от шнапса, сколько от сытости. И ведь нельзя сказать, что в «Птичке» нас держали впроголодь, нет… но это было как первые полгода в армии, например: всё время хочется жрать. Жрать и спать. Хотя и того и другого отпускают строго по науке. А потом вдруг оказывается, что нормы тебе этой не просто хватает, а даже остаётся какой-то избыток. Наверное, и на второй год в «Птичке» мне начало бы так казаться…
Но я бы точно не протянул там не то что год – пару месяцев. Всё, край подступил.
Красноярский писатель Михаил Успенский трижды становился обладателем премии «Золотой Остап». Одну из этих наград в номинации «за самую сметную книгу года» принес ему роман «Там, где нас нет». От остроумной пародии до лихой забористости, от тонкой иронии до бесшабашного зубоскальства – юмор Михаила Успенского не знает границ и бьет без промаха. Каждая страница приключений славного витязя Жихаря – это повод для новой читательской улыбки или взрыва безудержного хохота. Раньше так смеялись лишь ТАМ, ГДЕ НАС НЕТ.Читайте эту книгу в светлое время суток, иначе рискуете разбудить хохотом отшедших ко сну соседей за стенкой.
Эта книга – круто замешанный коктейль из мистики, философии, истории и боевика, созданный фантазией Андрея Лазарчука и Михаила Успенского с присущим этим авторам мастерством. Ее главный герой – великий русский поэт Николай Гумилев. Он не погиб в застенках ЧК в далеком 1921 году. Нет, он был спасен от верной гибели представителями могущественного Пятого Рима, древней оккультной организации. Он был посвящен в тайные знания, приобрел невообразимое могущество и даже получил дар вечной молодости, но взамен емупришлось превратиться из поэта, избранника Музы, в отважного бойца с беспощадными чудовищами, стремящимися уничтожить наш мир...
Славный богатырь Жихарь вдоволь нагулялся по белу свету, подвигов поначудил, читающую братию повеселил. Настала очередь помериться с ним молодецкой удалью и лыцарским благородством королю посконскому Стремглаву Бесшабашному и его сыновьям-неразлучникам, принцам Тихону и Терентию.Наукой доказано, что одна минута смеха продлевает жизнь на целых десять. Попробуйте посчитать, какой могучий жизненный резерв содержится в новом блестящем романе Михаила Успенского!
Слово «наваждение» заимствовано из старославянского языка и означает «обманчивое видение, внушенное злой силой», «дьявольские козни». Все, что происходит сейчас вокруг среднестатистического жителя планеты Земля, сегодняшнюю реальность, иначе как наваждением назвать нельзя. Не смогли пройти мимо этой проблемы писатели-фантасты. Одни экстраполируют нынешние процессы в будущее, другие ищут пути выхода из сложившейся ситуации, третьи облекают факты в форму притчи. Есть среди них пессимисты, есть оптимисты. Но точно нет равнодушных. Читайте ежегодник издательства АСТ, который содержит самые яркие произведения года от ведущих авторов русскоязычной фантастики!
Увлеченные прогрессорством земляне забывают об осторожности. И вот однажды, в БВИ исчезает вся информация о планете Гиганда. Бойцовый Кот Гаг оказывается полковником контрразведки Гигоном. На Гиганде происходит новый государственный переворот. Агенты Гиганды внедряются на Землю. Максим Камеррер и Корней Яшмаа планируют новую операцию. Но им противостоит педантичная алайская контрразведка во главе с сами герцогом Алайским и многолетним опытом борьбы с иностранными шпионами. Яшмаа провоцирует новый кризис «Подкидышей».Продолжение «Парня из преисподней» написано специально для сборника «Время учеников».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».