Стеклянная лестница - [4]

ОБРЕЧЕННЫЕ, НО ВМЕСТЕ

Я услышала рев ветра между деревьями за озером. Сильный ливень обрушился на застекленную крышу. Но я все стояла, глядя в упор на картину. В галерее стемнело, и краски на полотнах стали трудно различимыми. Внезапно меня охватило чувство глубокого ужаса, и я поспешила уйти. Проходя через банкетный зал на обратном пути в западное крыло, я обернулась, чтобы взглянуть на огромную стеклянную лестницу. Она больше не была пустой. На одной из широких ступеней стояли две фигуры, из стеклянной толщи исходил тусклый фосфоресцирующий свет, окружавший их сверхъестественным сиянием. Когда их длинные черные одежды распахивались, мне казалось, что я вижу мерцание доспехов и белый, плат с черной вуалью монахини.

В гостиной был уже готов обед. После трапезы Гервейз и Хильда, желая заглушить шум бушующей снаружи грозы, снова раскрыли свои любимые альбомы. Я оставила их.

Не в силах уснуть, я принялась беспокойно расхаживать по просторному залу, раздумывая, что надо сделать и что из этого выйдет. В конце концов я взяла с вешалки толстый плед Гервейза, накинула его поверх своего непромокаемого плаща, тихо выскользнула на террасу через боковую дверь и встала там посреди грозы. Дуновение свежего холодного воздуха и беспрерывный дождь успокоили мои нервы и охладили разум.

У меня появилась надежда, почти уверенность, что половина виденного мною было чем угодно, но только не причудами воображения; я была рада, что не проронила об этом ни слова. Если все это только глупые и суеверные фантазии, то тяжелая работа (вроде той, которой занимались Гервейз и Хильда, а я должна была начать на следующий день) быстро рассеет их.

Мои глаза были опущены, когда я повернула к дому, мысленно обсуждая эту тему. На самой нижней ступеньке крыльца леденящий холод и могильный запах охватили меня, словно саван. Подняв глаза, я увидела две темные фигуры, стоявшие ко мне лицом на расстоянии вытянутой руки; я признала в них обреченную пару. Я увидела сверкающие доспехи рыцаря, пурпурные ризы монахини, кровоточащее сердце, вышитое у нее на груди. Я узнала их по необычайно слабому и странному свету, который никогда еще не озарял глаза смертных.

На крыльце было темно. Ни лучика света из кухни или гостиной не падало на эту часть террасы. Эти неземные лица, наконец, можно было разглядеть, и они принадлежала тем, которыми я так восхищалась на картине: суровое, смелое, красивое лицо рыцаря, милое и приятное личико монахини. Но увы! Когда они взглянули на меня, это были лица мертвецов.

Казалось, минуло не более секунды, и их не стало; фигуры и бледный свет растаяли. Как я попала внутрь дома, не помню. Мне удалось тихо открыть дверь гостиной и кивком подозвать Гервейза.

Он встал, держа в руке восковую свечу.

— Что с тобой, Кэйт? — спросил он. — Ты совсем бледная и перепуганная. Ты вся дрожишь.

— Гервейз! Пойдем со мной, пока Хильда не хватилась. Я хочу, чтобы ты сказал мне, сплю я или бодрствую, в своем уме или нет.

Держась за его руку, я повела брата в картинную галерею и молча подняла свечу над двумя портретами.

— «Сэр Рафаэль и леди Алойзия Саксон», — прочел Гервейз. — А что там внизу? «Обреченные, но вместе». Что это значит, Кэйт?

— Не знаю. И даже не пытаюсь угадать, — ответила я.

И там, стоя перед портретом, рассказала ему все. Конечно, никто не удивится, если я скажу, что он выслушал мой рассказ с абсолютным и унизительным недоверием.

Мы пошли обратно в банкетный зал, в его огромное, безмолвное, открытое пространство. Бледный свет сиял на стеклянной лестнице.

— Эй! Что это! — вскричал Гервейз. — Боже мой! Вся лестница выглядит, как одно сияющее сооружение. Похоже, свет исходит из-под нее.

— Каков он, этот свет? На что он похож?

— Не знаю. Никогда не видел ничего подобного, — ответил он неуверенно. — Пойдем отсюда, пойдем отсюда, Кэйт! — продолжил он изменившимся тоном. — Бога ради, не смотри туда!

Но я посмотрела, я уже смотрела. Свет на лестнице, казалось, горел с сильными пульсациями. Мы чувствовали, точнее сказать, слышали, как он низко и монотонно гудит, если только свет может жужжать и гудеть. И там, на одной из верхних-ступеней, стояли две фигуры, мертвые лица которых были освещены отблесками зеленого света от лестницы.

— Уходи! — повторил Гервейз, обхватив меня рукой за талию.

Свеча выпала из моей дрожащей руки и потухла; теперь я тряслась от ужаса, который ранее подавляла в себе. В страхе я прижалась к нему, и он прикрыл мне глаза ладонью.

— Держись, Кэти, не падай в обморок, я сейчас найду дверь! — храбро заявил он.

Но я чувствовала биение его сердца, пока он нащупывал дорогу сквозь густой мрак комнаты.

— Кэйт! Гервейз! — донесся снаружи голос Хильды, когда он положил руку на ручку двери. — Почему ты не откликаешься? Ты должен понимать, что я боюсь, пока ищу тебя в темноте.

— Мы здесь, все в порядке, просто свеча потухла, — сказал Гервейз, отпирая и распахивая дверь. — Тебе нечего бояться. Не смотри вверх.

— Не смотри вверх? — повторила она озадаченным тоном и, согласно женской логике, один только приказ заставил ее взглянуть вверх.

В следующее мгновение она вскрикнула и, потеряв сознание, упала в руки Гервейза. На крик прибежала миссис Марк. Ее голос слышался поблизости; она энергично спрашивала, не пропало ли что-нибудь.