Стеклянная клетка - [32]

— По собаке видно, — ответил старик.

Лохматка тоже казалась довольной, она принюхивалась к знакомым запахам, со сдержанным любопытством помахивала хвостом. Кашпарек, после того как его снова попотчевали рюмкой палинки, ушел домой, ловко избежав прощания с пули, и решил, что с его стороны это дело можно считать закрытым. (О награде в тысячу форинтов, которую доктор с женой обещали в газете за Людмилу, старик ничего не знал, докторша же на радостях как-то совсем о ней позабыла.)

Потом подоплека этой истории каким-то образом все-таки просочилась наружу, хотя всю правду Кашпарек никогда никому не рассказывал; с тех пор старик стал известным в окрестностях человеком, стал ЛИЧНОСТЬЮ, люди запомнили, как его зовут, и останавливали его на улице, и расспрашивали, как поживают собачки, и, завидев его вдалеке, перешептывались: мол, вон тот сумасшедший старик, который пустил легавого кобеля барышень Вихорских на докторскую пули, это тот самый Кашпарек, который держит дома шестерых кошмарных беспородных псов; и раздатчицы в бистро каждый день интересовались здоровьем собак и советовали Кашпареку взять густой суп-гуляш или говяжью поджарку, сегодня эти блюда особенно удались; и молодая женщина с узлом черных волос на затылке улыбалась ему, садясь рядом, так как и она уже знала, что это тот самый чудаковатый старик, который держит целый выводок собак-уродов; и Кашпарек уже не собирал объедки с тарелок, а получал их бесплатно у задних дверей, из рук самого шеф-повара, который тоже слышал историю с собаками; и осенью вдвое больше народу, чем в минувшем году, спешили договориться с Кашпареком о дровах; и, когда Салму-младшего в очередной раз посадили за тунеядство, драку, хулиганство и изнасилование, консьержи наперебой приглашали Кашпарека убирать мусор, даже спорили из-за него и заискивали: дескать, господин Кашпарек так, господин Кашпарек эдак; и собаковладельцы просили у Кашпарека совета: уж вы-то в этих делах разбираетесь, господин Кашпарек; они даже доверили бы ему выгул: вы ведь в этой сфере специалист, господин Кашпарек; но Кашпарек неизменно отвергал подобные предложения и гордо выгуливал шестерых своих, фантастической внешности питомцев у насыпи, среди господских собак.

Перевод Ю. Гусева.

ИМЕНИНЫ

Первобытное состояние, оно же начало творения

Кто в ладах с календарем, знает (а нет, легко может проверить), что св. Густав и св. Лехел приходятся на второе августа, а св. Ласло — на восьмое; это близкое соседство и подало мысль столярам Густаву Вигу, Лехелу Варге и Ласло Мазуру из «Ремкоопа» (Ремесленно-кооперативное объединение столярных мастерских, Будапешт) вместе, уж коли они коллеги, отмечать с женами свой день ангела в первую августовскую субботу (что, правда, не помешало Мазуру, поскольку св. Ласло в году бывает дважды, праздновать свои именины еще и особо в компании с шурином Петером Бабинским и сослуживцем шурина Палом Сакаллом, о чем он, однако, будучи человеком с высоко развитым нравственным чувством, в «Ремкоопе» не заикался, полагая это до некоторой степени предательством в отношении друзей, кому именины по милости папы Григория достались одни-единственные). Для первого раза кутнули в «Корвине», но не очень удачно — программа, как исполнители ни старались на ресторанной эстраде, даром что знаменитости, была скучная; такой разве, бывало, гогот стоял, когда Лаци Мазур расскажет анекдотец про цыгана с женой или Лехел Варга одну из своих историй про мужика, попавшего в Пешт, а Густав Варга, войдя во вкус, уже под хорошим градусом, Сочаниху изобразит, как она задом вертит, едва директор «Ремкоопа», мужчина в самой поре, заглянет в столярку — да и застрянет там у порога, возле полировщиц (они и так-то задами крутят, надраивая вкруговую филенки шеллаком, но Сочаниха — она уж и так, и этак); плюс к тому официант оказался до безобразия медлительным, вино дорогое, мясо жилистое и духота нестерпимая: пиджаков-рубашек не скинешь, не у себя дома, и в довершение всего, чуть вздохнешь посвободней, жены одергивают; пришлось уйти, толком даже не посидев, только-только настроение стало подыматься, и они решили больше ни в какие заведения не ходить, а веселиться дома: один год у одного, другой у другого, третий у третьего на квартире.

В этом году черед был за Вигами. Первая суббота августа падала на третье число, и жена Вига с утра отправилась к Юли за новым платьем. После ей так и запомнилось: с Юли, с ее приятельницы, и с платья все и началось (что именно, речь впереди), хотя началось как раз не с нее, а еще задолго до того дня: когда Вигша взбунтовалась, решив взять отгул. Что значит «взбунтовалась», может спросить читатель — и с полным правом: какой же это бунт, если человек отпрашивается почему-нибудь на день с работы; да, но жена Густава Вига, в девичестве Магдольна Гомбар, приняла свое решение втихомолку, тайком от мужа (и после не сказавшись), приняла, чтобы перед гостями не осрамиться и заранее прибраться в квартире, загодя купить все утром, а не давиться в субботу днем, когда ничего путного и не достанешь; приняла, чтобы поспеть к Юли и в парикмахерскую (а то ведь опять эта стервоза Мазурша, сухердяйка плоскогрудая, подденет, как прошлый раз, с обычной своей ехидцей: «Подгуляла что-то причесочка, а, Магдольна?»); может наконец у человека быть несколько свободных часов, в которых он никому отчет давать не обязан. Нормальная женщина вообще не выкладывает мужу всего (зачем, в самом деле, посвящать его решительно во все), но брать отгул втихомолку — это уже значит ходить окольными путями, и Магдольна это понимала, хотя никакого предосудительного шага не замышляла, просто хотела отдохнуть, распорядиться этими пятью часами по-своему, чтобы они целиком принадлежали ей, а не мужу и не детям, — тоже ведь своего рода отдых, даже при самой напряженной работе.