Стекло - [39]

Лелекай выбрался из саней, тепло попрощался с Хозяином и пошёл к своему стану. Было подозрительно тихо – не лаяли собаки, не кричали дети, и лишь несколько дымков подсказывали, что стан живёт. Лелекай сразу в отчий дом пошёл, полог откинул, а там вся семья спинами к двери сидит – и Гыргол, и мать, и братья, и сёстры. «Я вернулся», – сказал Лелекай, и все обернулись. Странными показались Лелекаю лица братьев и сестёр – будто постаревшими, будто более резкими, но не успел он удивиться, как Гыргол встал и подошёл к нему. Взял его за подбородок, посмотрел справа, слева и сказал: «Уходи». «Куда?» – спросил Лелекай. «Куда знаешь, туда и уходи. Нет тебе тут места». «Это мой дом», – ответил Лелекай. «Это не твой дом!» – закричала мать, а братья и сёстры подхватили: «Не твой! Не твой! Не твой!» Испугался Лелекай и побежал прочь от дома.

Яранга Тиныл была на самой окраине стана – там и осталась, разве что Лелекаю казалось, что она чуть подальше в сендухе стоит. Он нерешительно отодвинул полог, зашёл в холодную комнату, и тут полог тёплой отодвинулся, и появилась Тиныл. Они встретились глазами, и Лелекай не сразу понял, что не так, а потом вдруг понял – на руках у Тиныл был ребёнок, мальчик, лет полутора от роду. «Это… это я», – сказал Лелекай. Тиныл молчала, ребёнок на её руках тоже – он смотрел на Лелекая, а потом отвернулся и уткнул нос в маму.

Лелекай снова бросился прочь. Куда бежать? Что здесь случилось? Почему отец прогнал его? Что за ребёнок у Тиныл? И сама Тиныл изменилась, думал Лелекай, вон как в бёдрах разошлась да подбородок наела. Три дня, три дня всего прошло – что Хозяин с ними сделал? Или он что-то сделал с ним самим?

Оставалось последнее прибежище – яранга Въинэвыт, шаманки. Лелекай влетел к Въинэвыт без предупреждения, не останавливаясь, но шаманка была готова его встретить. Она сидела на противоположном конце яранги на медвежьей шкуре, справа и слева коптили жирники, а перед ней лежал нож. Въинэвыт была молодой шаманкой, ей не исполнилось ещё и тридцати – знания передал ей отец, умерший за несколько лет до того. Давным-давно у Въинэвыт был муж, но он жил с ней всего один год, а потом ушёл в сендуху и пропал; от мужа остался сын – Лелекаю казалось, что ему лет шесть или семь, но теперь он увидел в дальней части яранги десятилетнего мальчишку.

«Садись», – сказала Въинэвыт, и Лелекай сел напротив неё. «Я ждала, когда же ты придёшь», – продолжила Въинэвыт. «Почему?» – выдавил из себя Лелекай. «Ты думаешь, что тебя не было три дня, но тебя не было три года, потому что один день в доме сукиджэврэй чупчэ – это один год в нашем мире». Шаманка объяснила Лелекаю, что спас его сукиджэврэй чупчэ, Хозяин сендухи, владетель чучуна и прочей сендушной нечисти. Она, Въинэвыт, принимая посвящение, встречалась с сукиджэврэй чупчэ в саайтани суулгандэ, небесном собрании, и он был одним из тех, кто резал её мясо на части, варил его, а потом – собирал её тело воедино. «Тебе тут больше места нет, ты мёртвый, а мёртвые не живут среди живых, – сказала шаманка. – Ты будешь приносить несчастье всему стану, будешь нести боль и смерть, непогоду и плохую охоту, дорога твоя – обратно к Хозяину, он и скажет тебе, что делать и куда идти. Неспроста он тебя спас – ты ему зачем-то нужен. Вот тебе с собой нож – это не простой нож, им меня в небе резали на части, и его держали в руках все духи, и сукиджэврэй чупчэ тоже. А что он в руке держал, то и убить его может».

Лелекай взял нож, вышел из яранги и пошёл прочь. У самого края стана его окликнули – это была Тиныл. Ребёнка она оставила дома. Она не подошла к Лелекаю, но сказала ему: «Ты прости меня, прости. Год я тебя ждала, год мучилась, и вот уже Вуквукай ко мне свататься пришёл, а я всё ждала и ждала, а потом сдалась – умер ты, не было тебя больше». Она стояла и плакала, а Лелекай подошёл к ней, чтобы обнять, утешить, но внезапно поднял нож и вонзил ей прямо в сердце. Тиныл осела на землю, а Лелекай пошёл прочь и больше не оборачивался. Шёл он совсем недолго и наконец увидел вдали знакомую фигуру, и вскоре подъехал Хозяин. «Ну что, попрощался?» – спросил он. Лелекай кивнул и забрался в сани.

И сани тронулись.

Проводник закончил.

– Это не вся история, – добавил он. – Но сегодня уже поздно, надо спать, иначе завтра не сможем много пройти.

Мы быстро закончили обязательные дела – почистили зубы, привели себя в порядок, разложили мешки – и легли спать. Глядя в серое небо, я думал о Хозяине. Здесь, в бесконечном белом, всегда был хозяин, который решал, жить нам или умереть, петь нам или молчать, идти нам или остановиться на отдых. Был ли этим хозяином маленький человек, едущий на собачьей упряжке, или таинственное Стекло, не так и важно. Из беззакония, бесправия, отсутствия системы, с тёплого юга, расслабляющего человека, мы двигались в мир, где выживание определялось строго соблюдаемым порядком действий. Люди и животные, спускающиеся в схроны. Птицы, мигрирующие на определённое расстояние. Растения, сворачивающие стебли и скрывающиеся под землёй в заданное время. Нарушишь правила – станешь Стеклом.